«...пророчества и предсказания продолжают взывать к глубоким человеческим потребностям. Они предлагают цель и направление там, где царит неуверенность, в состоянии безысходности — вселяют надежду, предупреждают об опасности и откликаются на озабоченность», — писал 20 лет назад Дэвид Уилсон в остроумном исследовании футурологии «История будущего». Книгу Дэвида Уоллеса-Уэллса можно охарактеризовать именно как пророчество о скором крахе нашей цивилизации. Несмотря на то, что глобальное потепление — признанный в науке факт, многие по-прежнему относятся к нему с изрядным безразличием. Тонущие государства, полыхающие леса, засухи и ураганы. Всё так близко и так далеко. Даже когда это происходит у нас перед глазами, нам не хватает ума связать бедствия с глобальным процессом изменения климата, к которому мы сами же и причастны. Уоллес-Уэллс, в духе голливудского детектива, «прикрепил» в середину воображаемой доски глобальное потепление и провёл от него своеобразные «красные нити» к природным катастрофам и их социально-экономическим последствиям. Здесь ему помогли и научные публикации, и информация из СМИ. Поэтому статистические выкладки и новостные сводки идут рука об руку, из чего складывается впечатление, что ты сам смотришь своеобразный репортаж «Климатические итоги последних двух веков». Но, надо сказать, созданная автором картина нарастающего климатического коллапса действительно впечатляет. Масштаб изменений вырисовывается такой, что со всей очевидностью осознаёшь — отсидеться в безопасном месте не получится, проблема уже касается всех. Этим, разумеется, автор не ограничился и попытался смело заглянуть в будущее. Здесь он также не стал себя ограничивать строгими академическими рамками, как бы это сделали профессиональные исследователи. Автор очень вольно обращается с различными прогнозами относительно того, что нас ждёт при потеплении на 2, 4, 6 и даже 8 ℃. В какой-то момент при чтении ты уже перестаёшь понимать, о каком сценарии идёт речь. Временная шкала также «скачет» от «через 10 лет» до «к 2100 году». Из этого создаётся субъективное впечатление нарастающего перманентного хаоса. «Глобальное потепление» становится явлением без времени и границ, как зло, которое при понятных вводных, тем не менее, чрезвычайно трудно формализовать. Более всего это напоминает современную эсхатологию, только вместо выдуманного Антихриста выступает вполне себе реальный климатический хаос, который придёт и покарает всех без разбору.

Отдельной благодарности заслуживает научный редактор русского издания, который в предисловии кратко обрисовал перспективы климатических изменений для нашей страны и дополнял (и поправлял) автора по ходу книги.

Как известно, существует два эффективных мотиватора — надежда и страх, и первые две трети книги как раз призваны напугать обывателя. Возможно, это оправданная стратегия, тем более что климатические изменения зашли очень далеко, а общественный интерес к проблеме удручающе низок. Однако после этого хорошо бы дать конструктивные предложения, как своеобразную «инъекцию» надежды. Но с этим у книги серьёзные проблемы. Последняя её треть посвящена обсуждению того, кто виноват и почему мы топчемся на месте. И здесь достаётся почти всем. Капиталисты — дураки, потому что их жадность вовлекла планету в климатический хаос, которые либо чинят препятствия всем попыткам бороться с изменениями климата, либо бездействуют в размышлениях о том, как сделать прибыльным устранение последствий климатических катастроф. Политики (консерваторы, либералы, без разницы) — дураки, потому что не имеют воли предпринять решительные шаги и ограничиваются климатическим популизмом вместо реальных действий. Климатологи — тоже дураки, потому что не алармисты. Нужно больше паники, нужно кричать во весь голос! Инженеры-технократы — дураки, потому что безграничная вера в технологии, которые помогут остановить потепление, это всего лишь пример «магического мышления». А обыватели/потребители (мы с вами) — дураки в квадрате и, думаю, не стоит объяснять почему. С виновными понятно, а что нам делать?

Пожалуй, здесь я с автором солидарен.

Например, такая цитата на этот счёт: «Тут можно немного помечтать о сборе углерода: если нам не удастся вовремя перестроить существующую инфраструктуру, чтобы избежать ее самоуничтожения, возможно, получится на какое-то время отсрочить неизбежное, откачав некоторое количество токсичных выбросов из атмосферы. Но, учитывая то, как сложно изменить существующий порядок вещей и как мало времени у нас остается для этих перемен, отрицательные выбросы пока остаются примером климатического „магического мышления“».

С того момента, как я начал писать про потепление, меня часто спрашивают, вижу ли я хоть какие-то причины для оптимизма. Но я и есть оптимист.

Но насчёт заявленного оптимизма меня терзают смутные сомнения. В первую очередь это связано с тем, что автор неоднократно возвращается к отчёту МГЭИК 2018 года и точке зрения ряда климатологов (например Билла Маккибена), что решительные действия нужно было предпринимать вчера или, как минимум, предпринять их уже завтра, иначе мы постоянно будем отставать от темпов потепления.

Если бы мы начали глобальное сокращение углеродных выбросов в 2000 году, <...> нам пришлось бы сокращать их только на 3% в год, чтобы не допустить 2 ℃ потепления. Если начать сегодня, когда глобальные выбросы продолжают расти, необходимый темп составит 10% в год. Если прождать еще десять лет, нам потребуется сокращать выбросы на 30% в год. Вот почему генеральный секретарь ООН Антониу Гутерриш считает, что у нас есть всего год, чтобы сменить курс и начать действовать.

Что ж, посыл понятен — самое время действовать! Но Уоллес-Уэллс сразу же остужает пыл:

Масштабы требуемых технологических трансформаций превосходят все достижения Кремниевой долины, да и вообще все технологические революции за всю историю человечества: электрификацию, телекоммуникации и даже изобретение сельского хозяйства 10 тысяч лет назад. Они затмевают их по определению, поскольку затрагивают все области нашей жизни — каждая из этих областей потребует полной перезагрузки, ведь все они — источники углерода.

И этот лейтмотив — «нужны кардинальные перемены, но при существующем порядке вещей ничего изменить нельзя, да и сам этот порядок не изменить» — повторяется в книге неоднократно. Уж тем более автор не говорит читателю, что ему, простому человеку, предпринять, чтобы остановить катастрофу. Пользоваться общественным транспортом? Отказаться от говядины? Раскошелиться на солнечную батарею? Мирным протестом привести к власти экологически сознательных ответственных политиков? Уоллес-Уэллс вроде бы обнадёживает читателя:

...у нас есть все инструменты, чтобы остановить такое развитие событий: углеродный налог и политический инструментарий для запрета «грязной» энергии; новые методы ведения сельского хозяйства и снижение объемов потребления мяса и молока; готовность общества вкладываться в «зеленую» энергию и сбор углерода.

Но ирония в том, что последняя треть книги как раз объясняет, почему ни один из этих инструментов не работает и работать не будет. Автор не занимается раздачей «рецептов», он поступает как честный журналист — предоставляет совокупность фактов, а «выводы делайте сами». Факты, однако, представляются таким образом, что единственный напрашивающийся вывод — сохранение status quo. Вероятно это связано ещё и с тем, что на неподготовленного читателя (а ему в первую очередь и адресована книга) автор высыпает целую гору информации из самых разных областей, от климатологии до психологии, и при отсутствии должного базиса совладать с этой «лавиной» фактов просто невозможно.

Выскажу личную точку зрения — никакого оптимизма по прочтении книги я не испытал. Скорее чувство обречённости. Передо мной будто возник Джордж Карлин с его знаменитым высказыванием: «Планета в порядке, это людям п....ц». Но Карлин, увы, был неправ — планета не в порядке. И здесь хочется коснуться одного момента в книге, который может ускользнуть от вашего внимания — почти вопиющее безразличие Уоллеса-Уэллса к беде, в которой по вине человека оказалась живая природа. Ладно если бы только глупое человечество уверенно шло к своей погибели, но вместе с собой мы затянем в «долину смертной тени» всю биосферу.

...у меня нет никаких проблем с тем, чтобы провести моральную границу между человеком и животными. На самом деле я считаю оскорбительным для женщин и меньшинств тот факт, что мы внезапно начали наделять квазичеловеческими законными правами шимпанзе, обезьян и осьминогов всего лишь через пару поколений после того, как мы наконец сломили монополию белого мужчины на право считаться полноценным человеком.

На самом деле уже сейчас потепление так сильно ударило по людям, что нам не нужно выискивать отдельные вымирающие виды или разрушенные экосистемы, чтобы осознать динамику климатического наступления. Но мы именно так и делаем, сопереживая лишившимся дома полярным медведям или погибающим коралловым рифам. Из всех климатических сказок нам больше всего нравятся те, в которых участвуют животные, что немы без нашего голоса, что погибают от наших же рук. <...> Даже с учетом того, что изменение климата непосредственно угрожает жизни человека, мы все равно беспокоимся о животных, отчасти из-за явления, которое Джон Рёскин назвал антропоморфизмом: нам почему-то проще сопереживать им, и, вместо того чтобы осознать нашу ответственность за происходящее, мы предпочтем разделить с ними их страдания, пусть и ненадолго. Перед лицом катастрофы, вызванной самим человеком, которую мы продолжаем провоцировать каждый день, нам гораздо удобнее отдаться выученной беспомощности.

Учитывая, что книга сама немало способствует формированию этой выученной беспомощности, подобные взгляды автора отдают каким-то цинизмом. По сути, это именно то, что называется «видовым шовинизмом». Ричард Докинз охарактеризовал это так: «...люди — это люди, а гориллы — это животные. Их, бесспорно, разделяет такая пропасть, что жизнь единственного человеческого ребёнка, стоит больше, чем жизнь всех горилл на свете. „Стоимость“ жизни животного — это лишь стоимость его замещения (для владельца или, в случае с редкими видами, для всего человечества). Но стоит навесить ярлык Homo sapiens даже на крошечный кусочек нечувствительной эмбриональной ткани, и ценность его жизни сразу достигнет бесконечного, неисчислимого значения». Уоллес-Уэллс не пытается сломить потребительский, шовинистический взгляд на живую природу, а наоборот выступает выразителем обывательского мнения: в милосердии к природе, давшей Человеку жизнь, отказать! Какие там кораллы, у нас тут города горят... Будто мы действительно можем провести границу между нами и остальной природой. Это опасное заблуждение. Нет никаких нас и их. Массовое вымирание и каскадное разрушение экосистем приведёт к тому, что заставило героев «Интерстеллара» бежать с Земли. Только мы вот никуда не убежим. Да и просто задумайтесь, какое это безумное варварство, уничтожая другие виды, сознательно отсекать ветви эволюционного древа, многие из которых сформировались задолго до появления нашего вида! У нас на это нет и не может быть морального права. На самом деле печально, что едва осознав всю красоту и хрупкость живой природы, соединяющие нас с нею бесконечные связи, мы уже поём ей реквием.

«Необитаемая Земля» — это завуалированное милленаристское послание, возвещающее скорый конец нашей сытой и благополучной цивилизации, неизбежный грядущий слом и трансформацию общества в вихрях климатического коллапса. Как бы то ни было, книга выполняет свою главную функцию — доносит до читателя, что отрицать глобальное потепление бессмысленно. Что делать с этой информацией — персональная забота читателя. Можно, конечно, опустить руки и ждать конца или переложить эту сомнительную честь на детей и внуков. Но хочется верить, что читатели поступят иначе. Осознав проблему, каждый сделает маленький шаг в борьбе против общей угрозы, а скачок в итоге совершит всё общество. И скачок этот будет не в пропасть, но в светлое, устойчивое завтра.