Если имя Эрика Канделя ассоциируется у вас только с моллюском аплизией, исследуя которого, он отыскал биологические основы памяти, и был по праву награждён Нобелевской премией, то спешу развеять это заблуждение. Кандель — редкий образец современного исследователя-энциклопедиста, демонстрирующего невероятную широту мысли, способного убедительно говорить и об отдельных молекулах в нейронах, и о тонкостях абстрактного искусства. Достаточно взглянуть на список статей, в которых Кандель является автором и соавтором, и сразу понятно, что ему интересна нейробиология в целом, а не какие-то частности, в которых иные исследователи замыкаются на долгие годы и становятся специалистами столь узкого профиля, что эта узость переселяется и в само их мировоззрение. Пусть это утверждение покажется резким, но на деле «сужение» взглядов не так уж и редко в научном мире. Однако повторюсь, Кандель — это редкий представитель класса учёных-мыслителей.

Подход Эрика Канделя к исследованию и оценке высших форм нашего с вами поведения — сугубо редукционистский. Но не спешите с выводами. Как написал однажды Стивен Пинкер, «редукционизм, как и холестерин, бывает хороший и плохой». Хороший редукционизм позволяет разложить сложный объект на множество составляющих и так понять его функцию. Плохой редукционизм не считается со сложностью изучаемого объекта, так что не стоит хвалить исследователя, который в заявке на грант гарантирует избавление от наркомании через исследование субъединицы опиоидного рецептора у крыс. Хороший редукционизм применяет в своей работе Кандель, когда занимается поиском молекулярных и клеточных основ отдельных компонентов поведения. Этот подход уже не раз оправдал себя. После того, как в 1960–70-х годах были открыты молекулярные основы процессов памяти у моллюска аплизии, схожий механизм был многократно продемонстрирован и у других животных, в том числе и человека. Если можно понять нашу память через простые процессы, происходящие в нервных ганглиях пусть и большого, но заурядного моллюска, то уж тем более мы можем понять своё поведение путем анализа дефектов в молекулах и клетках, слагающих мозг.

Горячо рекомендуем почитать на эту тему нашу заметку Модельные организмы: моллюски.

Сегодня изучение болезней мозга позволяет нам лучше, чем когда-либо, понять, как функционирует нормальная психика. Например, знания об аутизме, шизофрении, депрессии и болезни Альцгеймера помогают нам выяснить, какие нейронные сети вовлечены в социальные взаимодействия, мышление, чувства, поведение, память и творческие процессы, равно как и изучение этих сетей способствует пониманию болезней мозга. Говоря образно, подобно тому как комплектующие компьютера показывают, за что именно они отвечают, только при их поломке, функции нейронных сетей мозга становятся очевидными именно тогда, когда эти сети формируются неправильно или сбоят.

Содержание книги полностью базируется на фундаменте того, что называется биологической психиатрией. Сама книга получилась очень доступно написанной и, что очень важно, предлагающей взгляд на биологическую психиатрию с позиций исследователя, который не только отметился фундаментальными открытиями в прошлом, но и до сих пор «держит руку на пульсе». Поэтому свежесть, достоверность и подробность информации никаких вопросов не вызывают. Книгу будет интересно прочитать даже профессиональным нейробиологам (особенно если они давно засиделись в какой-нибудь узкой-преузкой области).

Каждое психическое расстройство в книге, будь то аутизм, шизофрения, деменция или посттравматическое стрессовое расстройство, подробно рассматривается на нескольких уровнях: со стороны генетики, молекулярной нейробиологии, нейропсихологии. Автор даёт краткий срез современных знаний по каждому описываемому заболеванию, так что в некотором смысле книгу можно рассматривать как популярный путеводитель по нейропатологиям. Уже после того как суммируется то, что современная нейронаука может сказать о болезни, Кандель делает предположение о том, как это знание может помочь нам лучше понять нормальную работу мозга.

вернее, целый спектр расстройств под этим собирательным названием.

Отдельное внимание в книге уделено проблеме биологии творчества. Эта тема представляет для Канделя особый интерес, и к ней он уже неоднократно обращался в предыдущих своих книгах. Чрезвычайно любопытной является и глава про нейробиологические подходы к «трудной проблеме» сознания, в которой Кандель пытается «примирить» классическую психологию и современную нейробиологию. Вместе с тем автору не всегда удаётся держать содержание книги в одном выверенном русле, иногда он явно увлекается подробным разбором биологических основ заболевания и как будто забывает основную свою цель — увязать это с нормальными функциями мозга. Например, в главе про шизофрению хорошо рассмотрен патогенез этого расстройства, но выводов о значении этих находок для анализа нормального поведения почти никаких нет. Потом, однако, тема шизофрении снова «всплывает» в главе про творчество психически больных, но увязка с предыдущей главой получается слабая. Анализируя в книге отдельные заболевания или их частные проявления, иногда на ум так и напрашивается перефразированное замечание Фрейда: «Иногда сломанный мозг — это просто сломанный мозг».

Это книги «Век самопознания» и «Reductionism in Art and Brain Science: Bridging the Two Cultures».

Имеется в виду широко известная цитата, приписываемая Зигмунду Фрейду «Иногда сигара — это просто сигара» (так по легенде Фрейд оправдывал свою страсть к курению сигар, предлагая не искать в этом скрытого сексуального подтекста). Впрочем, надёжных подтверждений того, что Фрейд такое когда-либо говорил, нет.

Амбициозная задача по поиску основ человеческого мышления через призму заболеваний мозга, поставленная Эриком Канделем в книге, по большому счёту им достигнута. Хоть автор и не дал исчерпывающего ответа на вопрос о механизмах нашего поведения или природе сознания (едва ли сейчас кто-то вообще может это сделать), но он открыл «окно» в удивительную, манящую область нейробиологии, и из этого «окна» повеяло свежим, головокружительным воздухом новых идей.