Люк Перино: «Нулевой пациент». Рецензия
29 октября 2022
Люк Перино: «Нулевой пациент». Рецензия
- 295
- 0
- 2
-
Автор
-
Редакторы
«Нулевой пациент» — сборник историй о том, как пациенты стали отправной точкой медицинских прорывов. Автор — врач и писатель — рассказывает как хорошо известные широкому читателю истории пациентов, добавляя интригующие подробности, так и совсем новые — кто такая Унса и почему она молчит, или был ли у Джиованни действительно редкий ген, уменьшающий количество атеросклеротических бляшек? Кроме повествовательной части, Люк Перино предлагает и свой взгляд на современное состояние медицины — местами поразительно точный, местами спорный. Стоит ли ему доверять? Прочитайте и примите решение.
Оценка «Биомолекулы»
Легкость чтения: 8/10
(0 — очень сложно, 10 — легко)
Досуг: 7/10
(0 — не стоит читать, 10 — must read)
Кому подойдет: преподавателям медицинских предметов и людям, интерсующимся биоэтикой
Люк Перино — французский врач и писатель, получивший две премии за научно-популярную деятельность. Врачебную практику он начинал в сельской местности Франции, позже занялся тропической медициной в Южной Африке, жил в южной части Китая, а после стал преподавать в Лионском университете историю и эпистемологию медицины, гуманитарные и социальные науки и эволюционную медицину. Люк Перино — автор многочисленных научно-популярных работ по медицине и связанных с ней областей, однако на русский язык переведена только «Нулевой пациент».
Концепция «нулевого пациента» родом из эпидемиологии, в которой этим термином обозначают первого заразившегося пациента. Однако Люк Перино намеренно распространяет этот термин и на другие области: психиатрию, неврологию, генетические исследования и даже — на вопросы непорочного занятия (заинтригованы?). Автор делает акцент на первых пациентах, благодаря которым стало известно о том или ином заболевании, в противовес традиционному воспеванию заслуг врачей.
Истории пациентов в этой книге — зеркало общества соответствующей эпохи. Например, случаи нескольких кандидаток на роль «нулевых пациенток» истерии показывают, как существующие общественные порядки влияли на науку и врачей (и влияют до сих пор, но это — уже другая история, о которой можно прочитать в книге Перес Криадо «Невидимые женщины»). Люк Перино рассказывает о том, как недобросовестные врачи использовании молодых и уязвимых женщин в своей практике, устраивая из этого шоу для публики, ничуть не заботясь о чувствах и репутации пациенток. Науку того времени писали мужчины, и их отношение к женщинам как к порочным сексуальным объектам нашло отражение и в методах лечения, и в описании этиологии. Сначала истерию лечили вливанием раскаленного воска во влагалище, потом гипнозом и психоанализом. Пока не были зафиксированы случаи истерии у мужчин, возможной причиной называлась даже инфестация пациенток бесами. Как замечает автор:
Намного позже, когда симптомы истерии были обнаружены у ученых мужей — мужского пола, — влагалище и бесы были признаны невиновными. Тогда центром болезни стал считаться мозг; было бы неприлично обвинять простату или яички
Другой случай, показывающий, как дискриминационные представления влияют на медицину, связан с исследованием сифилиса на бедных афроамериканцах в Таскиги: даже после того, как была доказана эффективность пенициллина против сифилиса, «исследование» не было прекращено. «Пациентов» даже хотели освободить от военной службы — ведь в военной медицине уже использовали пенициллин, а эксперимент не планировали заканчивать раньше времени (читай: смерти от последней стадии болезни).
Автор показывает и состояние биомедицины несколько веков назад. Осмелились бы сегодня врачи-ученые тестировать лекарство, если бы не хватало уверенности в том, что именно стало причиной заболевания? Ведь это влияет на то, какое конкретно лекарство можно применить, каково соотношение риска и пользы для пациента. Как рассказывает автор, Луи Пастер не мог быть уверен в том, что мальчик, которому он вводил антирабическую вакцину, вообще был заражен бешенством, ведь собака, покусавшая ребенка, была просто-напросто забита жителями деревни, да и погребена была далеко от Парижа, без указания точного места. В этой истории также кроется вопрос — почему последняя введенная инъекция содержала более вирулентного возбудителя по сравнению с предыдущими? Ученый хотел проверить свою гипотезу, и последняя инъекция была своеобразным контролем — справится ли организм после вакцинации с неослабленным вирусом? Что им двигало: желание помочь или прославиться? Это еще одно достоинство книги — кроме интересных подробностей давно известных историй, автор обрисовывает возможную мотивацию врачей: сострадание или личные амбиции, желание помочь одному человеку — и желание помочь тысячам.
Автор рассказывает и о громком скандале с талидомидом , показывая, что фармацевтические компании зачастую руководствуются только получением прибыли и не спешат убирать с рынка лекарство даже после того, как накапливается доказательная база о его тератогенном эффекте (изменение развития плода, приводящие к порокам развития и уродствам). В ход идут и подкупленные эксперты, и угрозы журналистам, и юридические уловки (истцами не могут стать еще не родившиеся на свет младенцы!). А итог — 20 000 пораженных новорожденных, половина из которых умерла до года.
Тем не менее, история талидомида не окончена — его предлагают во многих странах с новыми показаниями к применению: проказа в Бразилии, множественная миелома во Франции и США, системная красная волчанка, фиброз легких, болезнь Крона и некоторые виды рака в других странах.
Однако автор не лишен чувства юмора там, где это уместно, — например, в главе, посвященной непорочному зачатию (писатель проводит аналогию с партеногенезом), читаем:
Хотя на самом деле в результате партеногенеза у млекопитающих могут родиться только самки, поскольку Y-хромосома есть только у самцов. Следовательно, Христос никоим образом не мог родиться вследствие партеногенеза, если только он не вводил всех в заблуждение относительно своего пола
А в главе про болезнь Альцгеймера:
Невропатология позволила обнаружить, что мозг стареет подобно другим органам! Кто бы мог подумать!
В этих случаях переводчику удается передать ироничный тон. Но в главе, посвященной интерсексуалам, переводчик явно пытается выйти из ситуации, когда при описании человека, меняющего пол, нужно подобрать окончание к глаголу или выбрать местоимение. Получилось не везде, но попытка хорошая.
Кроме известных широкому читателю случаев (про анестезию, зону Брока, Финеаса Гейджа — хотя и они дополнены подробностями, обычно не упоминающимися), автор рассказывает и о более экзотических примерах — о тифозной Мэри, о мочевом пузыре Сельмы и разработанной бактериотерапии инфекций мочевых путей, про гены «плохого» холестерина и Foxp2.
Идеологически Люк Перино критикует современную медицину, говоря в эпилоге: «болезни виртуальны, медицина больше не нуждается в больных». Это ни в коем случае не значит, что он отрицает существование болезней — как минимум, это было бы странно для врача. Автор хочет подчеркнуть наметившийся разрыв между диагностикой и необходимым лечением. Научный редактор в каком-то смысле выполняет роль оппонента — раз за разом в сносках он охлаждает пыл автора, успокаивая ипохондричного читателя. Тем не менее, читая пассажи, в которых писатель рассуждает о состоянии медицины и науки в 21 веке, стоит занять позицию наблюдателя и обратиться к дополнительным источникам, чтобы составить более полную картину. Что касается критики, которую писатель обрушивает на современные фармакологические корпорации, она кажется обоснованной — ведь домашние аптечки действительно полны гомеопатических средств, которыми с лихвой можно закупиться в любой аптеке — неработающими, но, тем не менее, одобренными для использования контролирующими органами.
После того, как в 1960-е годы медицинские учреждения отказались от клинических исследований, делегировав их промышленности, представители последней быстро сообразили, что реальные больные никогда не принесут столько прибыли, сколько здоровые люди