Преданные фанаты сериала «Теория большого взрыва» могут вспомнить, как один из главных персонажей, эксцентричный физик-теоретик Шелдон Купер, снисходительно отзывался о геологах — «специалисты по камушкам». И искренне удивлялся, когда коллега-геолог Берт получил стипендию Макартура — «За что?!». И действительно, что такого может дать нам эта «грязная», «приземлённая» наука? За очевидным, вроде бы, ответом — «полезные ископаемые» — скрывается нечто несоизмеримо более важное. Геология дала нам представление о «глубоком времени». Составленная и постоянно уточняемая трудами геологов геохронологическая шкала является величайшим интеллектуальным даром человечеству. Ещё 200 лет назад большинство людей не сомневалось в том, что всё сущее появилось в воскресенье 23 октября 4004 года до рождества Христова, и вот внезапно Мир очень-очень сильно постарел. Сначала на миллионы лет, потом на сотни миллионов, а затем и на миллиарды. Это должно было бы привести к фантастическому сдвигу в мировоззрении, не так ли? Должно было, но не привело. Наше равнодушие к прошлому родной планеты — разновидность того, что Бьорнеруд называет хронофобией, или отрицанием времени. Сейчас даже у образованных людей не считается зазорным не знать ничего о геологической истории Земли или механизмах геологических процессов. Если в приличном обществе сказать, что не осилил чтение Маркеса, потому что это скукотища, вас засмеют как невежду. А вот не знать, что такое каменноугольный период, плоды которого до сих пор нас обогревают, — это нормально. Мы все застряли на «острове Настоящего», нам не интересно далёкое прошлое, а в будущее мы смотрим только с тревогой. Вот они — рука об руку и наше антропоцентристское тщеславие, и глубочайший экзистенциальный страх. Бьорнеруд хорошо это характеризует в своей книге:

Я думаю, что именно наше добровольное изгнание из прошлого является источником многих бед: и наше преступное отношение к окружающей среде, и экзистенциальная тревога коренятся в искаженном понимании нами места человечества в истории естественного мира. Мы, люди, гораздо лучше относились бы друг к другу и к нашей планете, если бы понимали, что мы связаны общим прошлым и общей судьбой, если бы мы рассматривали себя как счастливых наследников и будущих завещателей, а не как постоянных обитателей планеты Земля. Другими словами, нам нужны новые отношения со временем.

Время — сложная материя. В высоких эмпиреях физики оно почти элиминировано. «Время — это неведение», как писал известный физик Карло Ровелли. Но для геологов время реально, осязаемо. Следы былых эпох, когда деревья были выше, а энтропия меньше, можно измерить и потрогать. В этом плане отношения геологов со временем концептуально ближе к общепринятому у обывателей, но вместе с тем неизмеримо глубже. Значительная часть книги Бьорнеруд посвящена рассказу о становлении исторической геологии, геохимии, геоморфологии и геотектоники, и том, как сейчас эти науки описывают геологическую жизнь планеты и её климатические ритмы. Причём сделано это и доступно, и увлекательно с историческими зарисовками и воспоминаниями о собственных полевых исследованиях автора. На самом деле в научно-популярной литературе практически не занята ниша, освещающая основы геологии. Забавно, что в популярных книгах по палеонтологии авторы с лёгкостью оперируют такими понятиями как «раскол Пангеи», при том, что на деле читатель может не иметь даже элементарного представления о механизмах и скорости движения литосферных плит.

В книге Бьорнеруд очень силён экологический посыл. В оригинале книга даже носит название «Timefulness. How Thinking Like a Geologist Can Help Save the World» — «Осознание времени. Как мышление геолога может помочь спасти Мир». Это неудивительно, ведь мы живём в эпоху под названием антропоцен. Человек стал геологической силой, и именно геологи поняли это. Но если разбираться с критериями выделения данного периода в геологической истории планеты, поводов для гордости не находится. Называться эпохе «антропоценом» не более почётнее, чем какому-либо году называться «чумным».

Осознание времени и себя, как части чего-то большего «...существенным образом изменит наше отношение к природе, другим людям, самим себе. Признание того, что наши личные и культурные истории вписаны в гораздо более длительную, сложную — и продолжающую развиваться — историю Земли, поможет нам избавиться от антропоцентрической спеси. Мы научимся ценить стабильность и долговечность и объективно оценивать новое и „прорывное“. Понимая, в какой мере жизнь каждого из нас зависит от исторической случайности, мы будем относиться друг к другу с большей эмпатией», — пишет Бьорнеруд.

Надо отдельно сказать, что в книге есть особая поэзия. Она написана человеком, бесконечно влюблённым в своё дело, человеком, подпитываемым красотой и величием природы, умеющим ценить это. Кажется, что Бьорнеруд уже достигла своего особого «просветления», гармонично существуя благодаря своим знаниям во времени и вне его. Она пишет:

У меня часто возникает чувство, будто я живу не в одном Висконсине, а во множестве Висконсинов, существующих параллельно во времени. Глядя на окружающие ландшафты, я не могу не видеть осязаемых следов событий из естественной и человеческой истории ...Ордовик для меня — не туманная абстракция: совсем недавно я бродила со студентами среди его рельефов! Для геологов каждый выход пород на поверхность — это портал в древний мир. Я настолько привыкла к такому «политемпоральному» мышлению, что всегда с удивлением обнаруживаю, что, оказывается, это не норма.

Я в некотором роде понимаю Бьорнеруд. Приведу небольшой пример из своей жизни. Я рос в местности скучной с геологической точки зрения — ровная степь, куда ни посмотри. Но однажды в детстве я оказался на дне десятиметрового песчаного карьера. На разрезе слои песка разных оттенков перемежались друг с другом. Карьер и карьер, чего такого? Но из старого учебника по природе Алтайского края мне было известно, что все эти залежи песка — остатки супернаводнения, случившегося из-за таяния ледников 12 000 лет назад. Моё воображение живо нарисовало рокочущие потоки воды небывалой мощи, покинувшие переполненную пойму Оби, перемалывающие рельеф, пробивающие себе дорогу в казахские степи. Я ощутил себя внутри какой-то грандиозной истории, и у меня по коже побежали мурашки. Следы наводнения, так называемые ложбины древнего стока, поросли сосновыми лесами, которым хорошо жилось на песчаных почвах. Леса эти — будто живой памятник великим геологическим преобразованиям, изменившим облик того, что сейчас называется Кулундинской степью. Вот и над тем карьером шумели ветвями сосны, в бору, почти уничтоженном людьми...

Книга Бьорнеруд — почти манифест, и я согласен с каждым его «положением». Нужно, чтобы политемпоральное мышление перестало быть чем-то из ряда вон выходящим, чтобы это стало новой нормой. Нужно, чтобы мы перестали воровать у будущих поколений и заботились о своём наследии. Нужно, чтобы ощущение глубокой связи с прошлым Земли, осознание себя как части этой истории, порождало в нас уважение к окружающей нас природе. На вопрос «Что может дать нам геология?» в лице Бьорнеруд мы получили ответ: она может дать нам яркую и глубокую мысль о том, что мы, являясь частью истории нашей планеты, единственные способны осознать её во всём величии и полноте, и это знание может помочь нам не превратить написанную Человеком главу в одну из самых мрачных в летописи Земли.