Есть книги, которые по своей сути стали «золотым стандартом» того, как дóлжно описывать жизнь Николая Ивановича Вавилова. Это книги Семёна Ефимовича Резника — «Николай Вавилов» (1968 года, довольно много правленая цензурой того времени и не переиздававшаяся позже) и «Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время» (2018 года, представляет собой дополненную и нецензурированную версию 1968 года, объемом чуть более одной тысячи страниц, и главное — имеется в продаже).

В этих книгах можно не сомневаться — Семён Резник общался и с сыном Н.И. Вавилова, Юрием Николаевичем Вавиловым, и с теми его современниками, кто непосредственно работал вместе с ученым; имел доступ к архивам и целые десятилетия активно работал над изучением биографии Н.И. Вавилова. В списке хороших книг можно указать и сборник воспоминаний — «Николай Иванович Вавилов: Очерки, воспоминания, материалы» 1987 года, где, суммируя прочитанное, можно составить представление о сложной, многогранной и глубокой личности Вавилова.

А есть другие книги, авторы которых тоже ставили своей целью рассказать о Н.И. Вавилове, но делали это, обратив внимание не на глубину его личности, а на личную жизнь, конфликты (нередко выдуманные автором) с коллегами и окружающими, и другие «желтые» факты из жизни. Об одной из таковых, в данном случае, написанной британским журналистом Питером Принглом, как раз идет речь в рецензии.

Пожалуй, главное, что можно отметить и что отталкивает — наличие художественности повествования, которое подменяет документальность. Но даже если рассматривать эту книгу как художественное произведение, которое можно прочитать и вдохновиться примером великого ученого, и здесь не все гладко. Потому что мало и сумбурно говорится о жизненной позиции ученого, о том, в чем он был уверен — в силе и важности научного знания, прогресса, познания нового, важности аккуратности и дисциплинированности, даже требовательности, в работе, о важности подготовки новых квалифицированных кадров. А где и говорится — не раскрывается, не объясняется. А должно бы, ведь, по сути, от читателя почему-то умалчиваются ключевые черты личности ученого. Совершенно мало говорится о тех, кто повлиял на Н.И. Вавилова, помог ему в становлении как ученого и как личности.

Про учебу в Петровке (ныне РГАУ-МСХА им. К.А. Тимирязева) тоже рассказано немного. А между тем, это время формировало Н.И. Вавилова как ученого и как человека: встречи и работа с выдающимися учеными, поиск интересующих тем, очарование и разочарование в науке. Как пример, можно привести цитату самого Вавилова (которой в обсуждаемой книги нет):

Петровке предъявляю одно лишь серьезное обвинение. В Петровке была милая, хорошая общественная среда, были недурные научные работники, но в ней не было огня научной мысли, мысли зажигающей и увлекающей за собой. Была недурная учеба, но кипучей работы научной мысли, синтеза — я не ощутил. Были блестки, вроде Худякова, быстро гаснущие, была скромная внутренняя работа, несомненно, талантливая, вроде Демьянова, Прянишникова, Самойлова, Нестерова и присных, но это был стук в дверь храма науки...

Говорит ли эта цитата что-то о личности Вавилова? Да, и с лихвой! И она — одна из множества описаний, мелких фактов, которые действительно важно было бы донести до читателя книги. Если бы это стояло целью. Если интересно, то о Петровке, о работе Вавилова много интересного рассказано в номере журнала «Наша история. 100 выдающихся имен» (выпуск № 69, 2011 год), оттуда же взято цитирование выше.

А вот другой пример, вроде бы забавная небольшая история про задумчивость и рассеянность Н.И. Вавилова тоже подана спорно:

Смотри, он сначала ест мороженое, а потом суп, — хихикали студенты, наблюдая, как тот машинально поглощает обед в студенческой столовой, торопясь вернуться к занятиям

Читаем этот же момент в книге С.Е. Резника «Николай Вавилов»:

Профессор Л.П. Бреславец вспоминала, что в день своего знакомства с Николаем — это произошло в столовой Петровки — за обедом Вавилов вдруг пристально посмотрел на товарищей, засмеялся и побежал к столу выдачи. „Оказывается, он увидел, что мы едим котлеты, а он после супа сразу принялся за мороженое“

Пожалуй, здесь можно обойтись и без комментариев — слишком разнятся версии, по сути, об одной и той же истории. Но в одной из версий указан источник, а в другой — некие «студенты». Как пишет С.Е. Резник в своей книге о Н.И. Вавилове 2018 года: «Я не раз с ней [Л.П. Бреславец] беседовал, был знаком с полным (доцензурным) вариантом ее воспоминаний о Вавилове... », хотя бы здесь мы можем понимать, что у автора приведенной выше цитаты есть источник.

Обошел автор стороной и моменты из преподавания и чтения лекций студентам. А ведь они так характеризуют личность ученого! А чего стоят отношения с книгами, любовь к книгам! Этой теме, «Книги в жизни Н.И. Вавилова», даже посвящена отдельная научная статья, и обычно ее не упускают из виду ни в воспоминаниях, ни в качественных статьях о личности Н.И. Вавилова. Вот о каких отношениях надо было бы писать, но, ехидно заметим, автор книги выбрал другие отношения для описания.

Не говорится в этой книге о том, что были конфликты с отцом из-за выбора профессии — тот хотел, чтобы Н.И. Вавилов продолжил семейное дело и работал в коммерции, а не становился исследователем. А ведь этот момент так хорошо показывает характер Н.И. Вавилова! Много таких, классических и ярких историй из биографии ученого пропущено, и это очень досадно.

Зато много говорится о личной жизни Н.И. Вавилова, о том, что он думал (не тогда, когда читателю особенно полезно и интересно — работа, общение с коллегами, воззрение, а именно про то, что связано с личной жизнью), что он чувствовал, делал, кого он любил («... Елена Барулина, тайная любовь Николая Ивановича», да-да, именно так написано в обсуждаемой книге), кого не любил. Кто о нем думал как о неудачнике, а кто думал о том, что он бросит семью («Но вдруг он ее бросит одну, если жена с ребенком выставят ее за дверь? Вдруг он найдет другую аспирантку?»), а кто думает, что он изменщик и любовь его остыла. Проводится анализ его поведения, который по сути зиждется на беспочвенных домыслах автора. В результате книга начинает напоминать желтую прессу, а не биографию достойного ученого.

Например, вот что сказано по поводу первой жены Н.И. Вавилова:

Он тянулся к ней, как дитя к родителям, за сочувствием, которого не получал ни от родного отца, ни от матери

Очень категоричное умозаключение. К тому же, совершенно не приносящее смысла в книгу. Больше приводить подобных цитат в качестве примера не хочется. Но такие «подглядывания» с додумками автора (уровня «тайная любовь» и прочее из, прямо говоря, женских романов), излишней романтизации и патетичности, если касаться темы любви, постоянно присутствуют в тексте. Может быть, автор хотел за счет этого сделать книгу более интересной и остренькой? Не лучший вариант.

А еще в книге часто пропадают ссылки на источники, причем именно там, где они прямо «просятся». Понятно, что книгу не превратить в сборник предложений, каждое из которых подтверждено, да это и ни к чему. Но если автор заявляет что-то, ярко характеризующее личность человека, этому нужно дать подтверждение, указав источник.

Некоторые заявления автора касательно исторических событий, которые происходили во время жизни Н.И. Вавилова и посредственно или непосредственно его касались, также не поддаются проверке фактами — истории про В.И. Ленина и И.В. Сталина, которым автор приписывает излишние эмоции, исторически неверно подает факты, вырывает из контекста и создает собственный контекст (например, «Ленин проглотил свою гордость и принял международную продовольственную помощь...», казалось бы, в данном случае о стране речь, при чем здесь гордость Ленина?). По поводу НЭПа тоже логика неверная:

НЭП побудил старые предпринимательские инстинкты и улучшил жизнь многих простых россиян. Но он не смог стать панацеей. Внезапный всплеск свободной торговли продовольствием был не в силах предотвратить надвигающийся голод, который оказался самым жестоким за всю российскую историю

НЭП улучшила жизнь (да-да, вообще-то «новая экономическая политика» — женского рода, и при переводе в цитате допущена ошибка) лишь некоторых россиян, но не «многих», как пишет автор. После революции такого расслоения общества, как вследствие перехода на НЭП, не было. Не все пошли в предпринимательство и не каждому было доступно приобретение товаров и услуг в условиях НЭПа. Так что априори новая экономическая политика не могла считаться «панацеей». А о том, что наступит голод, знаем мы сейчас, но тогда не знали. И НЭП не проводилась с целью недопущения голода в стране, а была попыткой выровнять, стабилизировать внутриполитическую ситуацию в стране.

Книга полна небрежностей, которые кажутся незначительными по отдельности, но создают общее ощущение неопрятности формулировок и халатной работы с источниками.

Например, в прологе автор рассказывает о том, как машина членов экспедиции Н.И. Вавилова «тащилась с пробитой шиной», возвращаясь в Черновцы. Далее автор пишет: «В легковой машине, возвращавшейся в Черновцы, ехал молодой ботаник Вадим Лехнович, член экспедиции Наркомата земледелия, под руководством Николая Ивановича Вавилова, ведущего генетика и селекционера растений в Советском Союзе». Запомнили? Машина тащилась в Черновцы, в ней были коллеги Н.И. Вавилова. Уже на следующей странице вновь говорится об этих же людях, но о машине не слова, и вообще оказывается, что люди — в поле собирали растения: «Оглушительное появление [...] и грубость вторглись в мирный процесс поиска и сбора образцов растений». Так в итоге, машина тащилась или машины там и не было? Ведь далее сказано: «Лехнович покатил свою покалеченную колымагу вниз по дороге, в Черновцы, где в университетском общежитии ночевала вся их группа». Неувязка.

В том же прологе, указывая, что написал Н.И. Вавилов в своей записке коллегам, почему-то показана не вся записка. Как пишет автор:

Около полуночи двое из четверых мужчин вернулись в черновицкое общежитие с запиской для Лехновича, написанной Вавиловым от руки его узнаваемым размашистым почерком: [...] Ввиду моего срочного вызова в Москву, выдайте все мои вещи подателю сего. 6/8/40 23 часа 15 минут. Н. Вавилов

Давайте взглянем на оригинал и увидим разницу:

Итого, автор книги убрал обращение к Вадиму Степановичу Лехновичу (стоило ли убирать?), в книге указано «ввиду», в то время как у Вавилова написано «в виду». Второй вариант ошибочен, но если цитировать — так цитировать с ошибками, указав, что орфография и пунктуация сохранены, верно? И дата указана не так, как надо. Придирки? Может быть. А может быть, неграмотная работа автора и переводчиков. И там же сказано, что «Николай Иванович Вавилов сгинул в сталинских лагерях». Но он не был в сталинских лагерях. Он был сослан на Колыму, там никогда не был и умер в тюрьме в Саратове, то есть автор сообщает ошибочную информацию читателю.

Эта книга полна домыслов и мнений автора, которые четко показывают, что книга больше художественная, чем документальная. Хромает и логика повествования, и хронология, и фактическая достоверность. Не хромает только воплощение желания автора как можно больше поиграть на эмоциях читателя, прибегая к додумыванию деталей. Вряд ли книга заслуживает внимания — только если вы хорошо знакомы с биографией Н.И. Вавилова и хотите поискать ошибки и проверить свои знания. Хотя и время, потраченное на это, можно считать потерянным.