Открыл соцсети и удивился: откуда у меня в друзьях столько вирусологов? Нормальные же политологи были!

Мы подходим опасно близко к созданию поддельной осведомленности, которая в действительности является новой моделью невежества.

Книга Тома Николса — это развернутая и подробная попытка объяснить, почему же диванных критиков становится всё больше, и чем это может грозить, вплоть до развала всей западной политической системы. Хотя это и мнение отдельного эксперта, в ощущении того, что что-то в мире сейчас идет не так — на уровне политики, здравоохранения, восприятия истории и многого другого — он явно не одинок.

В этом, пожалуй, и есть основная идея текста: профессиональное заключение эксперта и восприятие ситуации дилетантом, пусть даже глубоко уверенным в своей правоте, не могут быть равнозначны. Устройство современной цивилизации (автор пишет только про США, но это можно распространить и на весь мир) базируется на том, что люди без экспертных знаний должны доверять экспертам и при этом самообразовываться, критически относиться к информации и быть активными потребителями настоящих знаний. Эксперты же, чья функция — в служении «простым людям», должны заниматься внутренним регулированием своего экспертного сообщества и не замыкаться внутри себя, а находить способы доносить информацию. «Мы способны действовать эффективно, только признавая границы своих знаний и доверяя профессионализму других», — говорит автор.

Подавляющее количество людей воспринимают новости с подспудным убеждением, что они уже хорошо подкованы в этих вопросах. Они ищут не столько информацию, сколько подтверждения своему мнению, и когда они получают информацию, которая их не устраивает, они тянутся к более предпочтительным на их взгляд источникам, потому что верят, что все остальные ошибаются или даже лгут. В прежние времена другие, устраивающие тебя источники, было сложнее найти. Когда у тебя ограниченное количество информационных ресурсов, приходится довольствоваться теми новостями, которые не вполне соответствуют твоим предрассудкам. В наши дни сотни средств массовой информации ориентируются на самые разные потребности и убеждения.

Подобный образ мышления и рынок, который его обслуживает, порождает у обычных людей смесь необоснованной самоуверенности и глубокого цинизма, которые разбивают любые попытки экспертов просветить своих сограждан. Эксперты не могут отвечать на вопросы, если большинство людей считает, что уже знает на них ответы.

Книга не сфокусирована на биологии и медицине, хотя в ней встречаются и примеры этих областей: движение против вакцин, увлечение витамином С или «советы» по здоровью от Гвинет Пэлтроу. Без сомнения, если бы автор писал ее сейчас, в ней бы промелькнули и противомасочное движение с «ковидиотами».

В случае с вакцинами, например, низкий уровень участия в программах вакцинации детей наблюдается вовсе не в маленьких городках, среди матерей с невысоким уровнем образования, как это может показаться. Эти матери вынуждены соглашаться с прохождением вакцинации их детей из-за требований, предъявляемыхим в средних школах. Как оказалось, больше всего сопротивляются вакцинации те родители, что относятся к образованным жителям округа Марин вблизи Сан-Франциско. Несмотря на то, что эти мамы и папы не являются врачами, они, тем не менее, достаточно образованы, чтобы считать себя вправе противостоять традиционной медицине. Таким образом, как это ни парадоксально, образованные родители фактически принимают худшие решения по сравнению с гораздо менее образованными родителями, подвергая риску всех детей.

Гораздо больше в «Смерти экспертизы» политологии, экономики и социологии, и обусловлено это тем, что Том Николс — американский политолог, бывший советолог, а сейчас — специалист по международным отношениям. Так что эту книгу вряд ли можно отнести к тем научно-популярным изданиям, на которые «Биомолекула» обычно пишет рецензии.

Книга «Смерть экспертизы» разбита на семь частей. Из них вы узнаете про эффект Даннинга — Крюгера, в чем разница между стереотипом и обобщением, что такое инфляция дипломов и неспособность к количественному мышлению и существует ли «мудрость толпы».

В первой части автор рассказывает о том, как отказ от экспертного знания стал модным. Также он размышляет, что такое быть экспертом и об истории потери доверия к ним, приходя к выводу, что проблема не нова (печатный станок тоже подверг сомнению «экспертное мнение» церкви, которая была главным авторитетом в то время, как говорится в другой части книги!). Во второй — обсуждает, в чем же причины того, что аргументированных споров становится всё меньше. Третья часть посвящена изменениям в системе высшего образования. Теперь это бизнес, считает Николс, где студенты играют роль клиентов, а профессора колледжей — персонал, который подстраивается под требования учащихся и их родителей и «продает» дипломы. Интернет, который «порождает ложное чувство, что мнение множества людей равносильно „факту“», и изменение в доступе к информации — это тема четвертой части книги.

Интернет — крупнейшее анонимное средство общения за всю историю человечества. Способность спорить дистанционно и ложное чувство равенства, которое она дает, разъедает взаимное доверие и уважение среди всех нас — экспертов и обычных людей.

Пятый раздел рассказывает об истории развития современной журналистики в Америке во всех ее проявлениях: печатные издания, телевидение, радио, — и показывает, что и эта область внесла свою лепту в отмирание доверия к экспертному знанию. В шестой части (для автора рецензии долгожданной, поскольку порой уж слишком непогрешимыми в предыдущих главах смотрелись эксперты) Николс наконец говорит, что в экспертном сообществе не всегда все гладко. Некоторые эксперты разучились говорить с другими людьми, другие считают, что наличие опыта и знаний в одной области автоматически делает их профессионалами во всём, третьи и вовсе оказываются «псевдоэкспертами» с поддельными дипломами. И, о ужас, иногда эксперты банально ошибаются. Наконец, в завершающей главе автор рассуждает о том, как недоверие групп общества друг другу влияет на все население США в целом и подрывает сам фундамент демократии.

Демократия /.../ означает систему правления, а не фактическое состояние равенства. Каждый отдельный голос в демократическом обществе равен любому другому — но не каждое отдельное мнение. И чем скорее американское общество восстановит основополагающие принципы продуктивного взаимодействия образованной элиты и общества, которому они служат, тем лучше.

Автор в основном концентрируется в своем разборе на США, изредка приводя в пример другие страны, в частности, Великобританию и Brexit. Это изменяет восприятие текста, поскольку российский читатель может не знать или не быть заинтересованным в каких-то реалиях американской жизни: системе образования, политическом устройстве, сфере развлечений, — на которые ссылается автор. Встретятся ситуации, связанные и с СССР и Россией, ведь все-таки это специализация Николса. Тем не менее, процесс и причины потери доверия к экспертам, о которых он говорит, пожалуй, отчасти применимы для многих стран.

Том Николс приводит множественные цитаты многих других политологов, философов и писателей, анализирует реальные события и находит наглядные иллюстрации в подтверждение своих суждений, действительно показывая экспертный уровень оценки ситуации. Однако, если вы ждете сухого и четкого анализа проблемы, то, пожалуй, это не к «Смерти экспертизы». Автор временами пишет очень эмоционально, иногда с обидой, иногда с горечью, иногда бросает довольно резкие обвинения. Он сердится, винит и обличает.

В настоящее время уровень фундаментальных знаний среднестатистического американца так упал, что он пробил границу «невежественного человека», прошел черту «неверно информированного», а теперь катится в сторону «агрессивно заблуждающегося». Люди не просто верят глупостям, они активно сопротивляются процессу познания и не хотят отказываться от своих неверных убеждений.

Отвергнуть мнение экспертов означает отстаивать свою независимость — способ американцев защитить свое всё более ранимое самолюбие от возможных обвинений в том, что они чего-то не знают. Это новая Декларация независимости: мы теперь «считаем за очевидные истины» не только, что «все люди сотворены равными, что им даны их Творцом некоторые неотъемлемые права» и т. д., а любые мнения, даже заведомо неверные. Всё поддается пониманию всякого, и каждое суждение по любому предмету так же хорошо, как любое другое.

По некоторым вопросам хотелось бы услышать несколько более подробный разбор, например, что такое научная экспертиза вообще, на чем она базируется, или как должны вести себя в современном мире популяризаторы в качестве посредника между публикой и экспертами (автор говорит об этом вкратце, но остается ощущение, что слишком многое недосказано).

Так как же мы различаем этих экспертов и как мы определяем их? Настоящие экспертные знания — это те знания, которым доверяют остальные. Это трудноуловимое, но узнаваемое сочетание образования, таланта, опыта и уважения профессионального сообщества. Каждое из этих свойств — признак эксперта. Большинство людей могут правильно оценить, как они объединены в конкретной теме или профессиональной области, когда решают, к чьему совету прислушаться.

Возможно, с какими-то суждениями автора вы согласитесь, а другие покажутся слишком одиозными или снобистскими. Некоторые главы — например, из части про образование — и вовсе могут напомнить старческое брюзжание (хотя отметим, что автор и сам подмечает, что его слова так звучат) о том, что молодежь сейчас пошла не та. Также при чтении иногда возникает ощущение повторяемости, в тексте довольно много лирических отступлений и многочисленных примеров, иллюстрирующих одну и ту же мысль. Порой хочется увидеть статистику, которая бы добавляла веса более абстрактным заявлениям и обобщениям. Есть и попросту более «водяные» части. Возможно, это объясняется тем, что изначально Николс писал эссе на тему смерти экспертизы, а затем расширил его до размера книги. Тем не менее, общая мысль повествования остается ясна, и автор логично вплетает в нее дополнения и разъяснения.

Стоит отметить, что точки зрения и трактовки событий, не совпадающие с авторской, практически не изложены. В целом и остается непонятно, как же бороться со сложившейся ситуацией: советы автора оказываются довольно абстрактны и куцы.

По какой-то неведомой причине в российском издании «Смерти экспертизы» появился броский подзаголовок «Как интернет убивает научные знания» вместо оригинального «The Campaign Against Established Knowledge and Why it Matters» — «Кампания против общепризнанных знаний и почему это имеет значение». Безусловно, об интернете речь в книге идет, но неверно искать именно в нем источник всех бед, что и демонстрирует Николс. Так что можно предположить, что издание решило просто «упростить» оригинал, чтобы повысить продажи, что, в контексте рассуждений автора о современных СМИ, безусловно, крайне иронично. Также русскоязычному переводу не помешала бы более тщательная проверка пунктуации.

В целом, книгу полезно будет почитать любому читателю (полистать ее можно здесь). Если отдернуть завесу авторских размышлений о том, какой информационный Апокалипсис наступил сегодня и как печально жить эксперту, когда вокруг него одни дураки, то окажется, что Николс завуалированно взывает и к саморефлексии аудитории. При чтении не может не возникнуть вопрос: а не попадаю ли я в те же ловушки при пользовании информацией, умею ли я относиться к ней критически? Признаю ли за экспертами приоритет в опыте и умении посмотреть на ситуацию целиком, не строя свое мнение на вырванном из контексте факте или мнении? Или, если я эксперт, не перехожу ли я границы своей компетенции? Достаточно ли я сделал для вынесения правильного вердикта?