При чтении «Краткой истории науки» невольно проникаешься тёплыми ностальгическими чувствами, будто читаешь книги Айзека Азимова (вроде «Краткой истории биологии») или «Гомункулус» Николая Николаевича Плавильщикова. Каждая глава в книге посвящена развитию какой-либо отдельной области — астрономии, таксономии, термодинамики и т.д. При этом автор достаточно строго придерживается хронологического подхода, благодаря чему повествование получается плавным, без «скачков» во времени. В процессе чтения чувствуешь, что идёшь с наукой шаг за шагом. Стоит заметить, что в своей книге Байнум касается преимущественно естественных наук. Математика и статистика (относящиеся к абстрактным наукам) по большей части повествованием не охватываются, как и социальные науки. Здесь автору следовало бы сделать какое-нибудь, хотя бы короткое, введение и объяснить читателю, что является наукой и научным методом и чем это отличается от псевдонауки. Потому что, во-первых, и за рубежом слово science не означает автоматически, что речь идёт о естественных науках, а во-вторых, что понятие о научном методе является краеугольным в восприятии науки как таковой. Попытки внедрить все эти понятия по ходу повествования работают не так хорошо, как если бы этот материал был сконденсирован автором в одной единственной вводной главе.

В книге есть уйма интересной информации, однако остро не хватает иллюстраций. Вернее они есть, но несут лишь декоративный характер. Вместе с тем есть моменты, когда наглядная картинка напрашивается сама собой. Вот, например, в главе про Андреаса Везалия автор пишет: «Иллюстрации в книге Везалия ошеломляют, никто и никогда до него не изображал человеческое тело столь аккуратно и в таких деталях. Даже титульная страница говорит нам, что происходит нечто не совсем обычное...» Так и хочется воскликнуть: «Так покажите же хоть одну из них!». Портреты великих учёных (изображения большинства из которых мало знакомы простому читателю), иллюстрации из их эпохальных трудов, их изобретения — всё это хочется видеть в самой книге, а не заглядывать при каждом случае в смартфон.

По сути, большая часть исторического пути, пройденного наукой — это галерея выдающихся, ярких личностей. Однако чем ближе к современности, тем отчётливее становится решающая роль коллективного труда в получении нового знания. Автор неоднократно говорит об этом, но приближаясь к концу книги, острее ощущается, что «за бортом» остаётся всё больше замечательных учёных, изменивших облик и науки, и нашего общества. Собственно, в краткости «Краткой истории науки» и заключается как достоинство, так и основной недостаток книги.

Автор невольно попадает в ловушку, расставленную им же самим. В частности, несколько обескураживает, что специалист, посвятивший жизнь истории медицины, ничего не упомянул о становлении и развитии иммунологии. А ведь без иммунологии не было бы вакцин, а они, стоит признать, спасли больше человеческих жизней, чем какое-либо другое медицинское средство, например, чем антибиотики, которым в книге посвящена отдельная глава. Также не совсем понятно, почему автор совсем обошёл стороной развитие нейробиологии. В конечном итоге, именно стараниями нейробиологов был отброшен декартовский дуалистический взгляд на природу человеческого сознания и восторжествовала точка зрения что «мы — это наш мозг», и переброшены первые мостики к созданию искусственного интеллекта.

Вопрос о целых научных отраслях, пропущенных автором, сложный, и тут всегда можно сослаться на недостаток объёма книги и вынужденную сжатость изложения. Однако есть моменты, которые странным образом были пропущены даже в виде дополнений. Например, в главе про расшифровку структуры ДНК и разгадку генетического кода ничего не сказано про тех, кто этот самый код расшифровал! Из текста складывается впечатление, что это был Френсис Крик, но его выкладки были неверными, а заслуга в расшифровке кода принадлежит Маршаллу Ниренбергу, Генриху Маттеи, Северо Очоа, Хара Гобинду Коране и Роберту Холли (Ниренберг, Корана и Холли были удостоены за это Нобелевской премии). Чем эти выдающиеся учёные не заслужили «чести» оказаться на страницах книги Байнума, непонятно. Также непонятно, как, рассказывая про проект «Геном человека», можно было не упомянуть ни полсловом методику ПЦР, разработанную Кэри Муллисом? Эта методика революционизировала сферу молекулярной биологии и, собственно, без неё сам проект «Геном человека» был бы невозможен.

При сжатости изложения невольно возникают некоторые искажения и передёргивания, которые могут влиять на восприятие материала. Например, такой фрагмент:

«...Эйнштейн добавил Вселенной измерение. Его математические труды также подразумевали, что пространство искривлено и геометрия Эвклида не обеспечивает адекватное объяснение того, что творится на просторах космоса» и далее «...И если пространство само по себе искривлено, то нам требуются иные математические средства для того, чтобы иметь с ним дело».

И такие математические средства были изобретены до Эйнштейна! Неевклидова геометрия была создана Николаем Ивановичем Лобачевским ещё в 1826-29 гг. А сам Эйнштейн в своей работе по созданию общей теории относительности опирался на работы Георга Римана и Анри Пуанкаре. Но в том виде, в котором информацию приводит Байнум, у читателя может сложиться ложное представление о том, что до Эйнштейна неевклидовой геометрии попросту не существовало. При всём уважении к Эйнштейну, это не так.

Ещё в книге встречаются и довольно поверхностные суждения, которые бьют в цель, но не в ту, в которую следовало бы. Например, в главе, посвящённой становлению палеонтологии, автор в отдельном абзаце выносит одно единственное предложение, как будто акцентируя внимание:

Мэри Эннинг была необразованной женщиной, и находки требовались ей лишь для продажи.

И вроде бы правда, но только половина. Мэри Эннинг действительно не получила образования, и действительно жила за счёт торговли окаменелостями, но вместе с этим это был подлинный специалист в области палеонтологии. Однако у читателя создаётся вполне определённый образ этой выдающейся женщины — эдакая безграмотная рыночная торговка. В книге Байнума упоминания женщин-учёных можно пересчитать по пальцам. Оно и не удивительно, большую часть истории женщины были в тени мужчин и ограничены в правах, даже элементарных. А между тем, история Мэри Эннинг — это один из ярчайших примеров, когда бедность, бесправие и дискриминация не сломили тягу к знаниям. Дональд Протеро в своей книге «Отпечатки жизни» приводит такие воспоминания, оставленные современницей о Мэри Эннинг: «...Это подлинно чудесный образец божественной благодати, что бедная, невежественная девушка оказалась столь одарённой, что чтением и практикой смогла обрести достаточные знания, чтобы беседовать с профессорами и другими учёными мужами на научные темы, причём все эти собеседники признают, что она понимает науку лучше, чем кто-либо в этом королевстве». Мэри не просто собирала кости на морском берегу. Пытливо изучая всю доступную литературу по палеонтологии, она обрела достаточно знаний, чтобы самостоятельно анализировать полученный материал. В частности, ей принадлежит не находка, а именно открытие белемнитов (древних головоногих) и установление природы копролитов. Британский научный истеблишмент хоть и не принимал Мэри Эннинг на равных и не позволял публиковаться, но заслуги девушки признал ещё при её жизни. Вот такая история. Вряд ли Байнум в своей книге намеренно бросает тень на историю первой женщины-палеоонтолога, но выглядит это не очень красиво, тем более со стороны историка науки.

Мэри Эннинг и её семья были протестантами, из-за чего она часто сталкивалась с враждебным к себе отношением. Это мало изменилось даже после её перехода в католичество.

Используя сравнительно-анатомический подход Кювье, Мэри Эннинг установила, что ископаемые ростры, похожие на окаменевшие пули, наиболее сходны с таковыми у современных кальмаров и каракатиц. Она даже нашла в рострах подобие чернильного мешка, благодаря чему безошибочно установила, что белемниты — это вымершие головоногие, вроде кальмаров.

Представленная здесь критика некоторых моментов в книге Уильяма Байнума не должна означать, что книга плохая. Вовсе нет! Это лишь подчёркивает тот факт, что писать книги о науке, особенно историографические, это большой труд. Автор поставил перед собой амбициозную задачу обозреть развитие научной мысли за несколько тысячелетий и, по большому счёту, блестяще с ней справился. Книга будет особенно полезна учащимся и людям, которые просто неравнодушны к науке. В конечном счёте, когда она определяет всю нашу повседневную жизнь, не обязательно быть учёным чтобы интересоваться наукой и любить её.