По меркам эволюции, млекопитающие никогда не были аутсайдерами, но в популярной литературе по палеонтологии они вечно в тени динозавров, влачат жалкое существование, томясь ожиданием спасительного астероида. Эльза Панчироли взяла на себя труд избавить массового читателя от этого заскорузлого стереотипа. Наши предки «... были первопроходцами в области экологии и волшебниками анатомии. Они не просто отделились от своих собратьев-рептилий, они отказались от них еще до того, как началось их эволюционное путешествие. Они „правили Землей“, когда динозавров не было и в помине. Они были пылкими новаторами в области питания, хвастунами и микрониндзя с большим мозгом», — пишет Панчироли. Она проводит читателя через эпохи и эволюционные инноваци, показывая достаточно объемную историю млекопитающих от каменноугольного периода до конца мезозоя. По сути, это еще и история палеонтологии от ее становления до современности. Автор, чередуя полевые «зарисовки» с холодного и ветреного шотландского острова и работу на синхротроне в ЦЕРН, своим примером демонстрирует, насколько изменилась эта наука за двести лет. По мере движения от одной вехи в истории млекопитающих до другой, читатель встречает тех, кому мы обязаны новым знанием — самих исследователей. Большинство имен широкой общественности неизвестно. Отрадно, что автор отдала дань уважения многим выдающимся ученым, например, польской исследовательнице Зофье Келан-Яворовской, которая не только существенно обогатила палеонтологию, но и была незаурядным, отважным человеком, награжденым институтом Яд ва-Шем званием «Праведника народов мира» .

Во время нацистской оккупации Польши Зофья и ее родители помогали укрывать еврейских детей.

В тексте можно усмотреть и авторские манипуляции, что этот самый текст, конечно, не красит. «По правде говоря, термин „звероподобные рептилии“ нам нужен примерно так же, как собаке пятая нога. Которая недвусмысленно торчит прямо из...», — пишет Панчироли. «Не было никаких рептилий в нашей родословной! Забудьте!», — будто машет руками автор. Почему же нельзя синапсид пермского периода называть «звероподобными рептилиями»? А потому что потому. Автор ведь не приводит никаких критериев того, кто, собственно, является млекопитающим. А раз таких критериев нет, то древнейшим млекопитающим можно назвать абсолютно похожую на ящерицу азафестеру (Asaphestera platyrus) из каменноугольных лесов. Забавно, что Панчироли сама же пишет: «Однако внешне они были похожи на рептилий. Вероятно, они и вели себя как рептилии, как и первое завропсиды, жившие с ними бок о бок. Но фактически ни те, ни другие рептилиями не были». Так почему же мы не можем их называть рептилиями? Потому что «... их различия фундаментальны для тех, кто знает, куда смотреть». Вот автор знает, куда смотреть, а вы, дорогой читатель, поверьте ему на слово. Возможно, адекватно объяснить свою точку зрения Панчироли смогла бы, прибегнув к понятию конвергенции. Но это понятие появляется в тексте значительно позже. Честно говоря, есть ощущение, что книгу не испортило бы признание того факта, что некоторые наши предки действительно сочетали признаки и млекопитающих, и рептилий.

С литературной точки зрения книгу тоже есть за что пожурить. Панчироли пытается максимально облегчить текст, придать ему задора и игривости, разбавляет рассказ шутками. О качестве некоторых, правда, можно только сожалеть. «Высокие нервные отростки, как я уже упоминала, обычно поддерживают мышцы, а не целлюлит» или «... а мы почему-то сосредоточились на размерах — в свете мужского уклона в истории и науке, делайте с этими выводами что хотите», — одни из таких примеров. Или просто восхитительное «эротическое название: орогенез» отсылающее нас, по версии автора, к латинскому термину «эрекция» (erectio — выпрямление), а не греческому «горообразование» (ὄρος — гора, поднятие, и γένεσις — рождение). Вы можете подумать, что я зануда, но, знаете, даже в пошлых шутках нужно сохранять научную точность.

Помимо сомнительных шуток, в тексте встречаются явно лишние, а иногда и попросту неверные исторические пассажи. Рассказывая об Этьене Жоффруа Сент-Илере, его работе и репутации во Франции (подчеркну) автор зачем-то упоминает «викторианскую публику», с которой французы эпохи Реставрации себя явно не ассоциировали. Или вместо того, чтобы просто сказать про религиозное мышление, которому «чуждо предположение, что люди каким-то образом связаны с животными», Панчироли опять приплетает георгианское и викторианское мышление, будто бы в начале XIX века было место на планете, где думали иначе. Аргументы автора, почему название нашего с вами класса, Mammalia, политизировано, причем еще во времена Линнея, тоже кажутся неубедительными и неуместными. Хочет ли читатель посреди рассказа о пермских звероящерах получить пассаж про рассистские взгляды Роберта Брума и размышлять про «структурный расизм и колониализм», которые «по-прежнему прочно вшиты в ткань науки», — это отдельный вопрос, большей частью риторический.

То, что в книге бросается в глаза (уж простите за каламбур), так это полное отсутствие иллюстраций. Для сочинения по палеонтологии это, можно сказать, большой грех. Как, по-вашему, выглядел эстемменозух, у которого «... во все стороны торчали рога, как будто в черепушке взорвался фейерверк»? Есть предположения? Учитывая, что благодаря современным технологиям (к работе с которым Панчироли имеет непосредственное отношение) облик вымерших существ постоянно уточняется и пересматривается, дать читателю довольствоваться первой попавшейся картинкой в Google как-то неправильно и неуважительно одновременно. Автор посвящает целую главу исследованию окаменелостей методами компьютерной томографии и синхротронных снимков, но как это выглядит в процессе и какие потрясающие, очевидно зримые результаты дает, — это будьте добры смотреть в специализированных публикациях. Здесь остается лишь с сожалением покачать головой.

Книга Эльзы Панчироли получилась достаточно неровной, но вместе с тем увлекательной и богатой для читателя на неожиданные интеллектуальные открытия. Ввиду того, что в нише популярных книг по эволюционной истории млекопитающих образовался едва ли не вакуум, пока он не будет заполнен, любое достойное произведение не должно быть лишено читательского внимания.