Если посмотреть с одной стороны, книга устроена как зрительный анализатор, и кажется, что ты нервный импульс, когда ее читаешь. Первая часть рассказывает об устройстве и функциях сетчатки. Во второй части читатель переходит внутрь мозга и исследует базовые принципы анализа зрительных сигналов. И, подводя итог, автор рассуждает о связи всех потоков информации, которые сходятся (или не сходятся) в мозге.

Но с другой стороны, «Как мы видим» — это путешествие по двадцатому веку в науке. Автор последовательно рассказывает об опыте своей работы: от студента-медика до почетного исследователя. Страница за страницей, он описывает эксперименты, коллег-ученых и результаты, которые создали современную науку о зрении и вошли в учебники физиологии.

Эта вторая сторона книги, историческая, для автора важнее. Чувствуется, что на закате жизни Ричард Маслэнд подводит итог. Получилась настоящая автобиография, но посвященная только научной части жизни автора. Он рассказывает не сухие факты из прошлого, а яркие истории, что не слишком характерно для научно-популярной литературы по физиологии. Иногда автор даже ненамеренно (хочется верить) втягивает читателя в неудобные подробности: «Секретарем у него в те времена работала необычайно высокая рыжеволосая молодая женщина, прежде — барменша в джаз-клубе. Я не могу рассказать здесь ее историю, но Хебб не побоялся бросить вызов условностям, наняв эту яркую молодую женщину в научное учреждение (разумеется, она знала все лучшие джаз- и блюз-клубы в центре Монреаля).»

Такая автобиографичность влияет и на структуру повествования. Ричард Маслэнд — пионер в изучении сетчатки. Поэтому посвященная ей первая часть книги занимает ключевое место. Автор много пишет о методах исследования сетчатки, коллегах и экспериментальных трудностях. Это самые увлекательные главы: Маслэнд подробно и просто рассказывает о главной части его научной работы, в чем сам разбирается досконально.

Глядя через микроскоп, я осторожно опускал микроэлектрод, пока его кончик не касался поверхности сетчатки. Если мне везло, ганглионарная клетка издавала легкий хлопок (мы выявляем активность нейронов, усиливая слабый сигнал, улавливаемый микроэлектродом). Если нет, я осторожно перемещал микроэлектрод влево или вправо, внимательно слушая, когда появится отчетливая последовательность электрических разрядов

Но на этом фоне бледнеют другие разделы книги, в которых описываются исследования, где автор принимал меньше участия — или не принимал вовсе. Постепенно, от детальных описаний установки для подведения электродов к нейронам, автор переходит к пространным гипотезам о работе высших нервных центров. И этот контраст хорошо виден и вызывает не то романтическую тягу к неизведанному, не то досаду.

Посмотрите на рисунок. И представьте себе мир будущего, в котором некоторые часто встречающиеся „лица“, например, инопланетян выглядят примерно так. В этом случае наши нейронные сети в височной доле будут обучаться и на этих примерах тоже и, вполне вероятно, станут распознавать эти странные объекты как лица. Но пока нейронные сети в височной доле землян настроены только на человеческие лица

Но как обычный комок мягкой мозговой ткани может создавать мое уникальное „я“, центр моей личной вселенной? Это касается не только меня: у каждого из нас есть субъективное ощущение „я существую“. Но что такое это „я“ и где именно оно существует? Меня не удовлетворяет ни один из предложенных до сих пор ответов

Даже про саму сетчатку рассказано очень субъективно. Группа, в которую входил доктор Маслэнд, изучала логику передачи сигналов. Ученые пыталась ответить на вопрос: как импульсы от разных клеток кодируют информацию о видимых стимулах. У автора получилось достаточно одностороннее и механистическое описание данных, полученных им с коллегами: клетка «А» возбуждается, клетка «Б» тормозится, а в сумме сигнал идет дальше или затухает. Это подход классической нейрофизиологии двадцатого века и, к сожалению, в книге совсем не упоминаются достижения современных нейрохимии, клеточной и молекулярной биологии.

Классический подход автора отражается и в рисунках. На черно-белых схемах с помощью точек, стрелок и простых фигур показывают пути передачи информации. Это ни в коем случае не претензия к смыслу рисунков, такие схемы — обязательный элемент любой нейробиологической литературы. Но читателю, который избалован яркими иллюстрациями из биологических книжек, такое ненаглядное представление о загадочном мозге может быстро наскучить. К тому же, даже такие схемы встречаются на страницах редко.

Впрочем, книга читается легко, вероятно, из-за подхода автора излагать не столько теорию, сколько истории из жизни. Текст переведен грамотно и сохраняет легкость авторского изложения. Единственное исключение — вторая глава, в которой попытались сжато пересказать все основы электрофизиологии нейрона. В итоге получился перегруженный терминами и событиями фрагмент (без иллюстраций!). Но в последующих главах это с лихвой компенсируется забавными описаниями внешних черт и характеров известных мировых нейробиологов.

«Как мы видим» завлекает громким названием, но не рассказывает все-все о зрении. Это не классический научпоп. Книга ставит читателя на место научного сотрудника и проходит с ним весь исследовательский путь. В этом путешествии раскрывается, возможно, главная мысль книги: если ты любишь свое дело и смел на идеи, то научные преграды преодолимы. Поэтому «Как мы видим» будет полезна молодым людям, которые недавно пришли в лабораторию и боятся первых трудностей. А еще книга увлечет любителей истории науки, тех, кто хочет проследить развитие нейробиологической мысли на заре изучения зрения.