Конкурс «Био/Мол/Текст»-2020/2021

Эта работа опубликована в номинации «Свободная тема» конкурса «Био/Мол/Текст»-2020/2021.

---

Генеральный партнер конкурса — ежегодная биотехнологическая конференция BiotechClub, организованная международной инновационной биотехнологической компанией BIOCAD.

---

Спонсор конкурса — компания SkyGen: передовой дистрибьютор продукции для life science на российском рынке.

---

Спонсор конкурса — компания «Диаэм»: крупнейший поставщик оборудования, реагентов и расходных материалов для биологических исследований и производств.

---

«Книжный» спонсор конкурса — «Альпина нон-фикшн»

Что такое миндалевидное тело и что оно делает?

Миндалевидное тело является частью лимбической системы и расположено в медиальной височной области кпереди и немного медиальнее гиппокампа (рис. 1). Такое расположение позволяет ей осуществлять быстрое, доступное и двустороннее взаимодействие как с подкорковыми структурами, так и с корой головного мозга. Чтобы понимать, как именно работает миндалина, придется немного углубиться в нейроанатомию.

Миндалевидное тело получает информацию от всех органов чувств [1]. Это возможно благодаря ее сообщению со структурой, скромно называемой входными воротами в мозг — таламусом. Таламус назван так неспроста — он является реле, которое направляет информацию от сенсорных органов (кроме обонятельной информации, которая поступает в амигдалу своими путями, описанными ниже) к «заинтересованным» в ней участкам мозга. Прямая связь с миндалиной нужна для быстрой реакции на внешние раздражители (услышав внезапный громкий звук рядом, мы сначала отскочим с испугом, а потом будем разбираться, что да как) [2]. Кроме того, эмоциональные реакции мы можем проявлять в отсутствие провоцирующих факторов, просто думая или воображая [3]. Для этого у миндалевидного тела есть связи с ассоциативными зонами — участками коры, осуществляющими сборку поступающей информации в цельные образы, а также с гиппокампом. Кроме того, миндалина связана с подкорковыми структурами, такими как базальные ганглии и прилежащее ядро.

Интересно, что с подавляющим большинством структур миндалевидное тело связно двусторонними связями, и прежде всего, с префронтальной корой. Например, амигдала влияет на префронтальную кору (ПФК) в оценке рисков опасность/вознаграждение у животных [4], а стимуляция проекционных путей отдельных регионов ПФК к миндалине может усиливать или ослаблять просоциальное (приносящее пользу другим людям или обществу в целом) поведение [5]. Нарушение связей миндалины и ПФК можно обнаружить при ряде патологических состояний — посттравматическом стрессовом расстройстве (ПТСР), расстройствах аутистического спектра (РАС), депрессии и т.д. [6]. Миндалевидное тело связано и с гипоталамусом, что играет немаловажную роль в регуляции стрессовых реакций, полового поведения, агрессии [7].

Структурно миндалевидное тело делится на базолатеральное ядро (БЛА), центральное ядро (ЦеА), медиальное ядро (МеА), корковые ядра и вставочное ядро (рис. 2).

Латеральное ядро (часть БЛА) принимает все входные сигналы (кроме обонятельных). Считается, что БЛА играет главную роль в запоминании эмоционально значимых стимулов, в особенности тех, которые связаны со страхом [8]. В БЛА есть группы нейронов, отвечающих как на отрицательные стимулы (страх, тревога), так и на положительные (вознаграждение) [9].

Следующее на очереди — ЦеА — главные выходные ворота миндалевидного тела. Эта часть отвечает за реакции на эмоциональные стимулы. Как пример, неприятные ощущения в эпигастрии при волнении. Латеральное ядро приняло тревожный стимул, затем ряд нейронных контуров внутри миндалины передал сигнал в ЦеА, а оттуда уже в центры, отвечающие за вегетативные реакции организма.

И последнее ядро, которое нам пригодится ниже — МеА. Помните, речь шла об обонятельных стимулах и их отдельном восприятии амигдалой? Здесь-то в игру и вступает МеА. У животных этот участок особенно важен в половом поведении, так как именно он напрямую получает сигналы о наличии феромонов. У человека МеА, главным образом, реагирует на резкие запахи [10] и принимает участие в их запоминании [11].

Чем же занимается миндалевидное тело? Первыми на этот вопрос пытались ответить психолог Генрих Клювьер и нейрохирург Пол Бюси в своих работах по удалению этого участка мозга у обезьян [12]. Животные начинали вести себя асоциально, проявляли гиперсексуальность, гиперорализм (стремление поместить в рот любой попавший под руку предмет), значительные нарушения в пищевой и эмоциональной сферах (наиболее выражено в отсутствии поведенческих реакций на опасные, угрожающие стимулы). Этот синдром, возникающий в результате двустороннего поражения медиальных участков височной доли, впоследствии был назван синдромом Клювьера—Бюси. Похожее состояние развивалось у людей и животных с болезнью Урбаха—Вите (изолированным поражением миндалин), которые в присутствии устрашающих стимулов никак на них не реагировали. Еще одни примером служат эпилептические приступы в тех случаях, когда зоной их начала является миндалевидное тело. В этих ситуациях пациенты описывают выраженный компонент ничем не спровоцированного страха [13]. Исследования последних лет демонстрируют, что миндалевидное тело активируется в ответ на все значимые стимулы, не только негативные, но и положительные [14–16].

Теперь, когда основные моменты строения и функционирования миндалевидного тела разобраны, можно переходить непосредственно к обсуждению его участия в социальном поведении.

Что написано на лице?

В процессе общения с человеком мы непроизвольно отслеживаем его реакцию на наши слова. Как мы это делаем? Не будем брать в расчет те случаи, когда в ответ на наши изречения собеседник значительно повышает голос, начинает выкрикивать нелицеприятные вещи, лезет драться, обниматься или проявляет другие элементы общения участников большинства современных телевизионных передач. Если опустить все эти очевидные факторы и представить обычный повседневный разговор, то главным индикатором эмоционального состояния человека становится лицо. Основными корковыми участками, позволяющими человеку распознавать лица, являются веретенообразная извилина, затылочная область распознавания лиц, часть верхней височной борозды [17]. Предполагалось, что миндалевидное тело в этом процессе задействовано исключительно в отношении эмоциональной составляющей. Однако на современном этапе появились исследования, указывающие на роль амигдалы и в процессе распознавания лиц [18]. Тем не менее это не ее первостепенная задача, в отличие от считывания эмоций. Эмоциональное состояние человека главным образом выражает область глаз. Именно миндалевидное тело заставляет нас фиксировать внимание на этой части лица. При ряде заболеваний, таких как РАС и шизофрения, пациенты страдают от явного нарушения социальных взаимодействий, в частности, им тяжело смотреть в глаза собеседнику. В одном из недавних исследований были выделены даже отдельные участки миндалевидного тела, отвечающие за контакт «глаза-в-глаза» [19]. Макакам демонстрировали фото- и видеоматериалы с изображением отдельных участков лица особей их вида. В ответ на изображение глаз активировались нейроны БЛА и ЦеА — участки амигдалы, играющие важнейшую роль в реакциях тревожности и страха.

Как было сказано ранее, люди с РАС испытывают значительные трудности в обществе. Отчасти это связано с особенностью работы их миндалевидного тела [20], [21]. Одно из подтверждений этому — исследование ученых из Кембриджа [22]. Они взяли три группы детей — с РАС, с синдромом Уильямса (генетическим заболеванием, одним из симптомов которого является просоциальное поведение пациентов — они много улыбаются незнакомым людям, стремятся обнять их, не проявляя опасений) и контрольную (здоровых детей). С помощью фМРТ наблюдали за активностью амигдалы у детей всех групп при предъявлении социальных стимулов (лица, глаза знакомых и незнакомых людей). Миндалевидное тело пациентов с РАС демонстрировало сильную активацию на лица незнакомцев, в то время как знакомые не вызывали подобного ответа. Пациенты с синдромом Уильямса практически одинаково реагировали как на знакомые, так и на незнакомые лица (незначимая разница в активации амигдалы, вероятнее всего, и является причиной пониженного страха по отношению к незнакомцам). Причем эмоциональные выражения лиц были представлены в полной палитре — от угрожающих до доброжелательных. Группа детей с синдромом Уильямса реагировала на угрожающие лица меньшей активацией миндалевидного тела, чем контрольная группа, у которой миндалина вовсю сигнализировала о том, что данный стимул может иметь негативную составляющую. Эти результаты показывают нам два полюса — почти отсутствующую и чрезмерно повышенную социальную тревожность. Обе крайности плохо влияют на взаимодействия индивида с обществом.

В 1994 году впервые описали случай пациентки С.М. (названа по инициалам) [23]. Эта женщина имеет упомянутую выше редкую генетическую аномалию — синдром Урбаха—Витте. Уже не первый десяток лет ученые и врачи работают с этой пациенткой и исследуют то, какие особенности поведения демонстрирует человеческий мозг без миндалевидного тела. Особенность социальных контактов у этой женщины была в том, что она не фиксировала взгляд на глазах, а смотрела преимущественно в центр лица [24]. В результате этого ей было трудно распознать эмоциональное состояние человека по выражению лица. Когда же она принудительно смотрела в глаза собеседнику, она справлялась с распознаванием эмоций гораздо лучше. Однако самостоятельно сохранять контакт «глаза-в-глаза» при общении С.М. не могла. Это привело исследователей к следующему выводу — амигдала при общении помогает сфокусироваться именно на той части лица, которая дала бы нам самую ценную информацию об эмоциях собеседника — на глазах.

Социальная дистанция

В последнее время словосочетание «социальная дистанция» нам приходится слышать достаточно часто. Во время пандемии рекомендуется соблюдать дистанцию в 1,5 метра, — а какое же комфортное расстояние в среднем выбирают для себя люди в процессе социального взаимодействия и чем это регулируется? Попробуем разобраться.

Вернемся к пациентке С.М. Исследователи из Калифорнии решили измерить комфортное для нее расстояние при общении и сравнить с контрольной группой [25]. В процессе эксперимента С.М. просили подходить к незнакомому человеку на максимально близкую дистанцию, которая, по ее мнению, не будет доставлять неудобства ни ей, ни незнакомцу. Для пациентки это расстояние было равно примерно 0,3 метра. В контрольной группе комфортная дистанция оказалась в два раза больше — 0,6 метра (рис. 3). Причем С.М. понимала концепцию личного пространства и говорила о том, что она подошла бы еще ближе, но посчитала, что участник эксперимента будет чувствовать дискомфорт.

Еще одно наблюдение было сделано в этой области с применением фМРТ [24]. Участников эксперимента поместили в томограф, а экспериментатор в процессе исследования то приближался к ним, то отдалялся, о чем испытуемых предупредили заранее. Данные фМРТ показали, что активация амигдалы ослабевала, когда люди знали, что экспериментатор находится далеко от них, и усиливалась при его приближении.

О нейробиологии процессов, определяющих границы комфортного личного пространства, на сегодняшний день известно немного. Однако нельзя отрицать, что миндалевидное тело играет важную роль в этом компоненте социального взаимодействия.

Половые различия

Структура и функционирование миндалевидного тела у мужчин и женщин проявляют заметные различия. В первую очередь это связано с большой плотностью рецепторов к половым гормонам. Основная разница между мужчинами и женщинами состоит в том, какое из двух миндалевидных тел активнее реагирует на эмоциональные стимулы. Мужчинам и женщинам показывали пугающие ролики и при помощи ПЭТ определяли уровень метаболизма в участках головного мозга [26]. Можно было наблюдать за тем, какая из миндалин наиболее активна в процессе запоминания эмоционально-значимых стимулов, а также после воспроизведения их в памяти. У женщин и мужчин активнее при просмотре оказалось левое миндалевидное тело, а при воспоминании у женщин левое, а у мужчин — правое (рис. 4) [27]. Выяснилось также, что у мужчин правая амигдала имеет бóльшую плотность нейронов и синапсов, а у женщин — наоборот.

В другом исследовании продемонстрировали, что на негативную информацию женщины отвечают в среднем более выраженной активацией амигдалы, чем мужчины, причем у первых при предъявлении уже знакомых неприятных стимулов эта активация не снижалась, в то время как у мужской группы отмечалось снижение [28]. Эти данные свидетельствуют в пользу идеи о том, что женщины лучше запоминают эмоциональные события. Но есть и негативная сторона — возможно, в результате такой работы миндалины женский пол в большей степени подвержен развитию депрессивных и тревожных состояний, так как одним из важнейших симптомов, а также причин таковых является постоянная «прокрутка» в голове негативных событий. А вот и еще один факт — миндалевидное тело мужчин сильнее реагирует на сексуальные визуальные стимулы [29].

Совсем недавно было проведено исследование, демонстрирующее влияние тестостерона на латерализацию (доминирующую сторону) миндалевидного тела [30]. Ученые отобрали группу детей, страдающих гендерной дисфорией (мальчики-трансгендеры) и получающих тестостерон. Методом фМРТ (с предъявлением злых и испуганных лиц) до и после получения гормональной терапии ребят исследовали и сравнивали с контрольной группой мальчиков и девочек в возрасте около 16 лет. Первый этап показал ожидаемые результаты — у контрольной группы мальчиков доминировала правая амигдала, у девочек — левая, у группы, которой предстояло получать тестостерон, наблюдалось что-то среднее между двумя предыдущими (то есть не выявлено значимых латерализационных сигналов). После гормональной терапии тест был повторен. В группе трансгендерных мальчиков латерализация миндалевидного тела сместилась в правое полушарие, в то время как у контрольных групп изменений отмечено не было.

Вышеперечисленное не имеет на сегодняшний день однозначной трактовки, но в очередной раз доказывает нам, что мужчины и женщины по-разному воспринимают мир. И это нисколько не должно пугать, а наоборот, делает наши межличностные отношения гораздо интереснее.

Социальная тревожность

Отступим на пару шагов от нормы и затронем такую патологию как социофобия. К характерным симптомам этого заболевания относятся излишняя тревожность индивида о том, что о нем подумают окружающие, боязнь осуждений, публичных выступлений, общения с незнакомыми людьми [31]. Причем нередко этот страх оборачивается тяжелыми физиологическими проявлениями: заикания, панические атаки, обмороки. Этиология заболевания до конца не раскрыта, ясно лишь, что в этом задействованы генетические факторы и элементы внешней среды [32]. Социофобия, наряду с другими фобиями, депрессией и посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР), относится к спектру тревожных расстройств. А в этом спектре ведущим нейробиологическим коррелятом является (барабанная дробь!) миндалевидное тело [33].

Например, одной из причин развития социофобии считают ранее пережитый негативный социальный опыт [31]. Представим, что молодой человек сделал что-то нелепое в большой компании, за что был осмеян и жестко раскритикован. Ему очень стыдно, и менее всего он хотел бы повторения подобного. Впоследствии у него сформировалась связь «большая компания — возможность быть пристыженным», он все реже проявлял себя в таких компаниях, а затем и вовсе от них отстранился. Прокручивание одних и тех же неприятных мыслей очень схоже с таковым при депрессии и ПТСР. Главенствующую роль здесь занимает механизм «обучения страху». Его нейробиологическая основа — взаимодействие БЛА и определенных частей гиппокампа [34]. Напоминая себе раз за разом о негативном опыте, мы подкрепляем эти связи и стараемся избегать ситуаций, которые могут понести для нас схожие последствия. Стимуляция путей БЛА — вентральный гиппокамп заставляло животных избегать социальных контактов, в то время как ингибирование — наоборот [35].

В основе разных фобий лежат различные стимулы. Если в томограф поместить арахнофоба и показать ему паука, на изображении фМРТ можно будет заметить значительную активацию миндалевидного тела. Однако какой стимул вызовет подобную реакцию у человека с социофобией? В исследованиях испытуемых сравнивали с контрольной группой (здоровыми индивидами), показывая им изображения человеческих лиц с различной эмоциональной валентностью (страхом, гневом, счастьем) [36–38]. Выяснилось, что у пациентов с социофобией реакция миндалевидного тела была усилена в отношении злых и напуганных, но не радостных лиц. Причем эта реакция зависела от степени гнева и испуга, выраженных на лице (ученные смогли это рассчитать, и сделать на этой основе достоверные фотографии). В эксперименте выяснилось, что у людей, страдающих социофобией, порог восприятия лица как угрожающего либо испуганного ниже, чем у контрольной группы [38].

Работа миндалевидного тела оказывает огромное влияние на жизнь в обществе. Подробное изучение отдельных структур «социального мозга» помогает ученым разобраться в механизмах наших повседневных взаимодействий. Кроме того, это дает понимание происхождения некоторых психических состояний и позволяет разрабатывать подходы к лечению заболеваний, при которых эти взаимодействия нарушаются.

Литература

1. Wright A. (2020). Chapter 6: Limbic system: amygdala. Neuroscience Online;
2. Constantino Méndez-Bértolo, Stephan Moratti, Rafael Toledano, Fernando Lopez-Sosa, Roberto Martínez-Alvarez, et. al.. (2016). A fast pathway for fear in human amygdala. Nat Neurosci. 19, 1041-1049;
3. Elizabeth A Phelps. (2004). Human emotion and memory: interactions of the amygdala and hippocampal complex. Current Opinion in Neurobiology. 14, 198-202;
4. Wi Hoon Jung, Sangil Lee, Caryn Lerman, Joseph W. Kable. (2018). Amygdala Functional and Structural Connectivity Predicts Individual Risk Tolerance. Neuron. 98, 394-404.e4;
5. A.C. Felix-Ortiz, A. Burgos-Robles, N.D. Bhagat, C.A. Leppla, K.M. Tye. (2016). Bidirectional modulation of anxiety-related and social behaviors by amygdala projections to the medial prefrontal cortex. Neuroscience. 321, 197-209;
6. Cynthia M. Schumann, Melissa D. Bauman, David G. Amaral. (2011). Abnormal structure or function of the amygdala is a common component of neurodevelopmental disorders. Neuropsychologia. 49, 745-759;
7. Flavia Venetucci Gouveia, Clement Hamani, Erich Talamoni Fonoff, Helena Brentani, Eduardo Joaquim Lopes Alho, et. al.. (2019). Amygdala and Hypothalamus: Historical Overview With Focus on Aggression. Neurosurgery. 85, 11-30;
8. G. D. Gale. (2004). Role of the Basolateral Amygdala in the Storage of Fear Memories across the Adult Lifetime of Rats. Journal of Neuroscience. 24, 3810-3815;
9. Joshua Kim, Michele Pignatelli, Sangyu Xu, Shigeyoshi Itohara, Susumu Tonegawa. (2016). Antagonistic negative and positive neurons of the basolateral amygdala. Nat Neurosci. 19, 1636-1646;
10. A.K. Anderson, K. Christoff, I. Stappen, D. Panitz, D. G. Ghahremani, et. al.. (2003). Dissociated neural representations of intensity and valence in human olfaction. Nat Neurosci. 6, 196-202;
11. T. W. Buchanan. (2003). A Specific Role for the Human Amygdala in Olfactory Memory. Learning & Memory. 10, 319-325;
12. HEINRICH KLÜVER. (1939). PRELIMINARY ANALYSIS OF FUNCTIONS OF THE TEMPORAL LOBES IN MONKEYS. Arch NeurPsych. 42, 979;
13. A Biraben. (2001). Fear as the main feature of epileptic seizures. Journal of Neurology, Neurosurgery & Psychiatry. 70, 186-191;
14. William A. Cunningham, Tabitha Kirkland. (2014). The joyful, yet balanced, amygdala: moderated responses to positive but not negative stimuli in trait happiness. Social Cognitive and Affective Neuroscience. 9, 760-766;
15. Louise Bonnet, Alexandre Comte, Laurent Tatu, Jean-Louis Millot, Thierry Moulin, Elisabeth Medeiros de Bustos. (2015). The role of the amygdala in the perception of positive emotions: an “intensity detector”. Front. Behav. Neurosci.. 9;
16. Mathias Weymar, Lars Schwabe. (2016). Amygdala and Emotion: The Bright Side of It. Front. Neurosci.. 10;
17. Doris Y. Tsao, Margaret S. Livingstone. (2008). Mechanisms of Face Perception. Annu. Rev. Neurosci.. 31, 411-437;
18. Olga L. Lopatina, Yulia K. Komleva, Yana V. Gorina, Haruhiro Higashida, Alla B. Salmina. (2018). Neurobiological Aspects of Face Recognition: The Role of Oxytocin. Front. Behav. Neurosci.. 12;
19. Clayton P. Mosher, Prisca E. Zimmerman, Katalin M. Gothard. (2014). Neurons in the Monkey Amygdala Detect Eye Contact during Naturalistic Social Interactions. Current Biology. 24, 2459-2464;
20. C. H. Lew, K. M. Groeniger, K. L. Hanson, D. Cuevas, D. M. Z. Greiner, et. al.. (2020). Serotonergic innervation of the amygdala is increased in autism spectrum disorder and decreased in Williams syndrome. Molecular Autism. 11;
21. Clare R. Gibbard, Juejing Ren, David H. Skuse, Jonathan D. Clayden, Chris A. Clark. (2018). Structural connectivity of the amygdala in young adults with autism spectrum disorder. Hum. Brain Mapp.. 39, 1270-1282;
22. Boaz Barak, Guoping Feng. (2016). Neurobiology of social behavior abnormalities in autism and Williams syndrome. Nat Neurosci. 19, 647-655;
23. Feinstein J.S., Adolphs R., Tranel D. A tale of survival from the world of patient S. M. In: Living without an amygdale / ed. by Amaral D.G., Adolphs R. The Guilford Press, 2016. p. 1–38;
24. Ralph Adolphs. (2010). What does the amygdala contribute to social cognition?. Annals of the New York Academy of Sciences. 1191, 42-61;
25. Daniel P Kennedy, Jan Gläscher, J Michael Tyszka, Ralph Adolphs. (2009). Personal space regulation by the human amygdala. Nat Neurosci. 12, 1226-1227;
26. Stephan Hamann. (2005). Sex Differences in the Responses of the Human Amygdala. Neuroscientist. 11, 288-293;
27. T. Canli, J. E. Desmond, Z. Zhao, J. D. E. Gabrieli. (2002). Sex differences in the neural basis of emotional memories. Proceedings of the National Academy of Sciences. 99, 10789-10794;
28. Joseph M. Andreano, Bradford C. Dickerson, Lisa Feldman Barrett. (2014). Sex differences in the persistence of the amygdala response to negative material. Social Cognitive and Affective Neuroscience. 9, 1388-1394;
29. Stephan Hamann, Rebecca A Herman, Carla L Nolan, Kim Wallen. (2004). Men and women differ in amygdala response to visual sexual stimuli. Nat Neurosci. 7, 411-416;
30. T. Beking, S.M. Burke, R.H. Geuze, A.S. Staphorsius, J. Bakker, et. al.. (2020). Testosterone effects on functional amygdala lateralization: A study in adolescent transgender boys and cisgender boys and girls. Psychoneuroendocrinology. 111, 104461;
31. Katja Beesdo, Susanne Knappe, Daniel S. Pine. (2009). Anxiety and Anxiety Disorders in Children and Adolescents: Developmental Issues and Implications for DSM-V. Psychiatric Clinics of North America. 32, 483-524;
32. Murray B. Stein, Chia-Yen Chen, Sonia Jain, Kevin P. Jensen, Feng He, et. al.. (2017). Genetic risk variants for social anxiety. Am. J. Med. Genet.. 174, 120-131;
33. Amit Etkin, Tor D. Wager. (2007). Functional Neuroimaging of Anxiety: A Meta-Analysis of Emotional Processing in PTSD, Social Anxiety Disorder, and Specific Phobia. AJP. 164, 1476-1488;
34. Nicholas Chaaya, Andrew R. Battle, Luke R. Johnson. (2018). An update on contextual fear memory mechanisms: Transition between Amygdala and Hippocampus. Neuroscience & Biobehavioral Reviews. 92, 43-54;
35. Ying Yang, Jian-Zhi Wang. (2017). From Structure to Behavior in Basolateral Amygdala-Hippocampus Circuits. Front. Neural Circuits. 11;
36. Amit Etkin, Tor D. Wager. (2007). Functional Neuroimaging of Anxiety: A Meta-Analysis of Emotional Processing in PTSD, Social Anxiety Disorder, and Specific Phobia. AJP. 164, 1476-1488;
37. Karina S. Blair, Marilla Geraci, Katherine Korelitz, Marcela Otero, Ken Towbin, et. al.. (2011). The Pathology of Social Phobia Is Independent of Developmental Changes in Face Processing. AJP. 168, 1202-1209;
38. Heide Klumpp, Mike Angstadt, Pradeep J. Nathan, K. Luan Phan. (2010). Amygdala reactivity to faces at varying intensities of threat in generalized social phobia: An event-related functional MRI study. Psychiatry Research: Neuroimaging. 183, 167-169;
39. Matthew B. Snow, Jimmy J. Fraigne, Gabrielle Thibault-Messier, Victoria L. Chuen, Aren Thomasian, et. al.. (2017). GABA Cells in the Central Nucleus of the Amygdala Promote Cataplexy. J. Neurosci.. 37, 4007-4022.