«Похождения видов. Вампироноги, паукохвосты и другие переходные формы в эволюции животных» — это огромный труд Андрея Журавлева, развертывающий перед читателем невероятно длинный список видов, которые когда-то населяли нашу планету. Кстати, «Биомолекула» уже писала рецензию на другую его публикацию — «Сотворение Земли. Как живые организмы создали наш мир», и с ней можно ознакомиться по ссылке.

Книга начинается с геохронологической шкалы, которая может очень пригодиться читателю при погружении в текст. Далее, в 28 подробнейших главах (целиком книга весит почти килограмм, если избрать такой метод измерения!) Журавлев в своем неповторимом стиле расскажет о таких живых организмах, как простейшие, а также многоклеточные, которые либо исчезли без следа, либо дали начало тем животным, которые живут с человеком сейчас бок о бок. Так, например, подробный разговор пойдет про моллюсков, членистоногих, иглокожих, губок, различных червей и многих-многих других.

С помощью своих конечностей хелицеровые не только ходили, но хватали и жевали добычу, плавали, осязали пространство, пряли паутину, и даже дышали и спаривались. И каждый очередной поворот в истории их ножек означал появление новой, ранее не существовавшей эволюционной ветви, иногда толстой и очень разветвленной (клещи, пауки, сенокосцы, лжескорпионы, скорпионы, сольпуги), иногда тонюсенькой (тартариды, фрины, телифоны, кенении, рицинулеи, мечехвосты), но все еще неувядающей, а порой, увы, и такой, которая очень быстро совсем усохнет (ракоскорпионы, тригонотарбы, паукохвосты, фалангиотарбиды, гаптоподы; рис. 24.21). Здесь упомянуто несколько больше групп, чем разобрано выше, но, к сожалению, на всех никаких страниц не хватило бы, да и известно об их ископаемых представителях немного. „Ах, ножки, ножки!“, — хочется воскликнуть вслед за „нашим всем“, глядя на историю хелицеровых

Хочется отметить, что, о чем бы ни шла речь, автор всегда старается дать наиболее полную картину: проследить все эволюционные закономерности и связи, добавить немного исторических сводок и культурных отсылок, и даже объемно рассказать о коллегах-палеонтологах прошлого и настоящего.

На других континентах бытовали иные легенды, создававшие свой фон для мифотворчества. В американских штатах Юта и Аризона трехпалые динозавровые следовые дорожки сопровождаются петроглифами той же формы, выбитыми художниками народов пуэбло и навахо. В языке пуэбло сохранилось название святилищ под открытым небом: „место, где ступали гиганты“ и „следы большой ящерицы“. „Просвещенные“ европейцы окрестили их „следами Ноева ворона“. И что с того, что длина лапки больше 40 см? Большому пророку — большой ворон... А в китайской провинции Ляонин известны многочисленные следы меловых динозавров разного размера, которые местный фольклор связывает с золотой курицей — прародительницей всех домашних кур — и ее цыплятами. (Курицу действительно одомашнили в Китае, и очень давно — не позднее 6000 лет назад, но все-таки это уже была птица, а не динозавр.) Китайцам из Сычуани, жившим здесь в эпоху Сянь (XIII в.), огромный след гадрозавра показался похожим на цветок священного лотоса. Трилобитов жители Поднебесной считали каменными шелковичными червями, а прямые раковины наутилоидов — пагодами, которые вырубали из породы и выставляли в деревнях... В Индии аммониты, называемые салиграмами, представляли одним из перевоплощений Вишну

Автор щедро поделится и необычными названиями животных, врезающимися в память: ископаемый Ктулху, клещ под именем «чубакков имменсмарис», виды Лазаря, Элвис-виды... Книга ответит и на многие «детские» вопросы, например, как летают стрекозы, как справляются с жарой африканские животные, такие как ориксы, какого цвета были динозавры (в некоторых случаях) или что такое перламутр.

Раковина моллюска, даже столь древнего, как пелагиелла, — подлинное произведение искусства в сочетании с высшими достижениями инженерной мысли. Ее скелет состоял из пяти тонких, но притом разных слоев арагонита! Наружный был сложен пучками шестоватых кристаллов, лежащих параллельно поверхности (пластинчато-фиброзный слой), под ним располагались три слоя таких же кристаллов, но по-разному собранных в изометричные ромбовидные или шестиугольные блоки (фиброзно-слоистый, слоистый и перекрещенно-слоистый), и наконец — таблитчатый (рис. 18.3). Этот внутренний слой особенно интересен, поскольку плотно уложенные шестигранные плоские призмы (таблички) создают очень гладкую переливчатую (благодаря отраженным лучам) поверхность, которую мы называем перламутром

Завершается книга увесистым списком литературы. Иллюстраций в книге много, но, к сожалению, все они черно-белые. Наличие цветных картинок, возможно, сделало бы книгу более выигрышной: так было бы легче разобраться и с отпечатками организмов давно ушедших дней, и лучше запомнить их более современных родичей.

Научная ценность этой книги не вызывает сомнений: автор профессионал и с увлечением рассказывает о том, чем занимается и что прекрасно знает. Перечислить в рецензии все, о чем пойдет речь, просто невозможно: для этого нужно пересказать всю книгу. Но стоит отметить, что материал изложен невероятно полно, хоть автор и сетует в послесловии, что рассказать о всех вымерших видах у него не получилось (да и вряд ли это возможно, учитывая все их многообразие и то, что многие до сих пор не известны науке).

Стоит отметить, что для читателя, не разбирающегося в палеонтологии и зоологии и не обладающего минимальной базой по биологии вообще, «Похождения видов», вероятно, станут тяжелым испытанием. Однако для всех остальных, кто привык к более тяжеловесному научпопу, они помогут углубить и расширить свое представление о нашем мире.

Каждый абзац оказывается настолько насыщен информацией и тысячей названий, что порой кажется, будто читаешь учебник (хотя замечательный слог автора далек от академического). Удержать в памяти названия, многие из которых видишь в первый раз, невероятно сложно:

Особенности микроструктуры пор для чувствительных клеток позволяют объединять столь непохожие организмы, как намакалатус, томмотииды и тентакулитоиды с настоящими лофофоратами — брахиоподами и мшанками. У древних ордовикских-девонских мшанок поры во внешних стенках зоария были еще очень хорошо выражены и, вероятно, тоже служили для выхода щетинок. Может быть, тентакулитоиды, особенно микроконхиды, и есть те самые одиночные предки мшанок, которых палеонтологи никак не могут найти, поскольку опять не тех и не там ищут?

Без экспедиционных отступлений и отсылок к понятиям и живым существам, известным и понятным всем, порой через книгу бы пришлось «продираться» с большим трудом. Кстати, воспоминания о различных рабочих поездках и исторические отступления — одна из самых захватывающих и запоминающихся частей книги. Может, автор решит написать и отдельный труд по своим будням в путешествиях? Уверена, такая книга привлекла бы большую аудиторию и, возможно, даже бы вдохновила новое поколение палеонтологов.

К нам присоединяются патриарх испанской палеонтологии Эладио Линьян, очень похожий на кабальеро с картин Эль-Греко, и молодежь: Самуэль Самора — бледный блондин, которого все принимают за русского в нашей компании, и Хорхе Эстеве — полная во всех отношениях ему противоположность, наш Гаргантюа. Эладио открыл, что горы Муреро — это необычный кембрийский лагерштетт, Самуэль, благодаря местным находкам, перевернул всю науку о древних иглокожих, а Хорхе, наоборот, свернул, точнее, показал, что здешние трилобиты первыми научились сворачиваться в колючий клубок. Такой же колючий клубок можно теперь увидеть вместо фрески „Се человек“ в церкви Богоматери Милостивой, что в Борхе (на севере отсюда). Изображение Иисуса Христа, „отреставрированное“ доньей Сесилией Хименес — 80-летней прихожанкой, которую возмутила слишком долгая возня профессионалов, теперь следует называть „Се нечто“. (Впрочем, никто из местных жителей не высказал сожаление об утрате оригинала и тем более не заявил о попранных религиозных чувствах, поскольку аляповатая старая фреска, в отличие от новой, толпы зевак не привлекала)

Отдельно хотелось бы сказать и про язык книги, поскольку это одна из ее отличительных черт (хотя порой он и вызывает аллюзии к небезызвестному зоологу Татьяны Толстой). Андрей Журавлев создал прекрасный — хочется даже упомянуть постмодернизм — текст вне зависимости от его научной составляющей, который очень приятно читать: «Если дьявол кроется в деталях, то сканирующий микроскоп — это широкое окно с видом на босховский ад: столько там интересных мелочей!».

Итак, «Похождения видов» — качественный и увлекательный образец «тяжелого» научпопа, который хоть и подойдет не всем, но тем, кто сможет его осилить, подарит немало часов приятного чтения.