Все мы знаем со школьной скамьи об искусственном отборе, чисто человеческом изобретении, но масштаб людской деятельности сейчас столь велик, что создает давление на живую природу, соизмеримое со стихийными силами. Собственно, книга Хелен Пилчер о Человеке как факторе отбора, и даже более категорично — о постестественной истории. Жизнь, появившаяся миллиарды лет назад, сама по себе не раз меняла «правила игры», становясь геологической силой, но наш вид, в отличие от микробов, когда-то устроивших «кислородную катастрофу», взял «вожжи» эволюции в свои руки и осознанно меняет направление этого процесса. Хотя факт осознанности — вопрос дискуссионный, нет сомнений, что в происходящем сегодня есть что-то очень необычное.

Книгу условно можно поделить на три различающихся по смыслу раздела. В первых главах нам рассказывают о прямой трансформации живых организмов путем одомашнивания, селекции, генетической инженерии и клонирования. Второй условный раздел — это, в некотором роде, хроника антропоцена. Здесь автор показывает нам трансформацию экосистем как фактор давления отбора. Это говоря научным языком. Конечно же, речь о настоящей катастрофе, новом массовом вымирании, на это раз рукотворном. В последних главах книги автор пытается дать читателю луч надежды, показывая самоотверженные попытки спасения исчезающих видов. В книге нашлось место множеству интересных фактов (вы, например, знали, что в Аргентине клонирование скаковых лошадей поставлено на поток?), остроумным наблюдениям (тут надо отдать должное опыту автора в стендап-комедии), глубоким размышлениям. Однако при прочтении бросились в глаза и некоторые взаимоисключающие утверждения, которые оставили странноватое «послевкусие». А кое-что подано автором и вовсе неверно.

Вот мы, например, читаем: «Все живые существа играют определенную роль в своей экосистеме», и в другой главе «Все живые существа неотъемлемые компоненты экосистем, в которых живут. [...] Чуть подкрутив гайки в одном уголке экосистемы, можно спровоцировать глобальные изменения в других». Это всё, безусловно, верно. Но когда речь заходит про технологию генного драйва, то есть распространения в популяции полезной для человека мутации, критический подход как-то оставляет автора. Ее сомнения, подкрепленные экспертными мнениями, сводятся не к экологическим последствия полного уничтожения, например, трех видов малярийных комаров, а в том, что если что-то пойдет не так, пострадает репутация технологии. «Если уж ученым хватило ума взять в свои руки генный драйв, то наверняка они смогут придумать способ контролировать его», — цитирует Пилчер слова одного из экспертов. Так и вижу рекламу этой технологии под слоганом «От создателей глобального потепления». Шутки шутками, но полное уничтожение целого вида насекомых, даже если это гадкий малярийный комар, представляет собой серьезную этическую дилемму. Человек истребил немало видов из верхушки пищевой пирамиды, и нужно всё очень хорошо взвесить, прежде чем взяться за ее основание.

Странным показалось заключение о том, что «Инвазивные виды могут нанести непоправимый ущерб, и иногда их стоит сдерживать, но в целом они скорее способствуют росту биоразнообразия». Хотя двумя главами раньше мы читаем: «Из-за них [инвазивных видов] произошло 60% недавнего вымирания птиц, млекопитающих и рептилий, а многие виды и сейчас находятся под угрозой исчезновения. Инвазивные виды — пожалуй, самая серьезная причина вымирания позвоночных с тех самых пор, как человек покинул Африку». Но биоразнообразие, скорее, растет. Где-то. Когда-то. У Хелен Пилчер, кажется, очень выборочное отношение к понятию «биоразнообразие». Вот с пришлыми сосудистыми растениями в Новой Зеландии всё в порядке, их стало больше, и уживаются ведь! Да, а позвоночных стало намного меньше. Но дело не в численном соотношении видов, вроде «на сто пришлых всего 90 исчезнувших местных». Необратимая трансформация уникальных эндемичных экосистем — это трагедия. Потеря каждого вида вопреки естественному ходу эволюции — это трагедия. Не вижу здесь места для банальной арифметики.

В книге чувствуется увлечение Хелен Пилчер идеей воскрешения вымерших видов (на эту тему она ранее даже написала книгу). В частности, Пилчер считает (увы, не только она одна), что воссоздание шерстистого мамонта поможет возродить тундростепь и (вот это поворот!) остановит глобальное потепление. По мнению автора, «мамонты в болотах Сибири — обживали их и помогали развиваться биоразнообразию». «Зимой животные разрывали снег в поисках пищи, и открытая земля подвергалась воздействию арктического воздуха. Проще говоря, крупные травоядные помогали поддерживать в Арктике холод», — пишет Пилчер. Тундростепь — это уникальное природное явление, родившееся из сочетания столь же уникальных климатических факторов, которых сейчас нет (и в перспективе не предвидится). Суммируя плейстоценовые климатические особенности, Андрей Шпанский в книге «О мамонтах и их спутниках» заключает, что «... короткие и относительно сухие демисезонные периоды и малоснежные зимы не создавали трудностей для перемещения млекопитающих и обеспечивали им круглогодичный доступ к пищевым ресурсам. Можно предположить что именно такие демисезонные периоды являлись одним из наиболее благоприятных факторов процветания мамонтовой фауны». При скоротечной осени трава не успевала пожухнуть и покрывалась снегом, будучи еще зеленой, сохраняя свои питательные свойства. Климат в приледниковых областях был сухой и ветреный, снеговой покров был очень небольшим и превращался в наст, а скрытая под снегом трава часто оголялась. Ветра, кстати, и не давали расти деревьям, а еще наносили пыль и песок, которые увеличивали темп таяния снега по весне. Сейчас всё более очевидно, что не человеческие аппетиты, а стремительные климатические изменения на границе плейстоцена и голоцена уничтожили мамонтовую фауну. Ослабление ветров и повышение летних температур, наступление лесов и болот (да-да, именно болот), снижение качества кормов — вот что было по-настоящему тяжелым испытанием для мамонтов и их спутников. В общем, пока не начнется новое оледенение, ничего похожего на тундростепь на планете не появится. И надежда на мамонта выглядит странной. Дорогостоящий проект по интродукции чуднóго слона-мутанта в совершенно неподходящую для него среду — это чистой воды утопия, которая, однако, хорошо «продается» публике. Вообще, безграничная вера в технологии иногда приобретает черты магического мышления, поэтому иногда лучше остановиться, выдохнуть, и еще раз всё обдумать с «холодной головой».

Шпанский А. В. «О мамонтах и их спутниках: палеоэкология мамонтовой фауны» — М.: «Фитон XXI», 2021. — 152 c. Очень рекомендую данную книгу тем, кто хочет получить общее представление о том, что из себя представляла мамонтовая фауна и в каких условиях обитали ее представители.

Несмотря на то, что автор пытается сохранять оптимизм, на меня некоторые рассказанные истории произвели скорее удручающее впечатление. Например, целая эпопея с сохранением попугая какапо. Сотни людей пытаются помочь неуклюжим птицам начать спариваться и приносить потомство. И вот это, при вдумчивом чтении, поражает! Вместо масштабных финансовых вливаний и политической воли, мы видим спасение природы в «ручном режиме». Если у вас есть энтузиасты и спонсоры, вы спасаете какапо, кондора или выводите теплоустойчивые кораллы. Для десятка видов земноводных, исчезающих каждый (!) день, спонсоров и энтузиастов попросту нет. Попытка вдохновить приунывшего читателя, обычно оборачивается самоуспокоением . Всё как-нибудь наладится. Всё образуется. Спасение природы, к великому сожалению, находится вне политического запроса широких масс. Всегда есть проблемы посерьезнее. Беда еще и в том, что люди не любят изменять своим привычкам. «... хорошая еда не стоит страданий и гибели природы. Но шесть фунтов за бургер без мяса..?» — шутит Хелен Пилчер, но в шутке, конечно, есть доля правды. Однако автор привела несколько действительно хороших примеров помощи дикой природе. В их числе — поместье Непп, где животных и растения... просто не трогают. Это то, что называется ревайлдингом — когда природа обратно берет свое. И это лишний раз подтверждает правоту одной из моих любимых киноцитат: «Дайте природе шанс, и она найдет выход» .

В опубликованной на «Биомолекуле» рецензии на книгу «Просвещение продолжается» Стивена Пинкера я уже касался этой проблемы. Беда с экологией сильно выбивается из контекста человеческого прогресса, из-за чего любые успехи в защите природы вольно или невольно приукрашиваются.

Это сказал Джон Хэммонд в финале «Парка юрского периода-2».

Несмотря на критические замечания, книга при прочтении дает интересный опыт. Вы как будто качаетесь на эмоциональных качелях от ощущения неподдельной гордости за свой вид, ставший эволюционной силой, до настоящего отвращения, осознавая, что в итоге всё сводится к разрушению и уничтожению. Но в отличие от алармистских книг, где вас просто ставят перед фактом того, что стакан наполовину пуст и треснут, книга Пилчер пытается пробудить в читателе чувство сопричастности и личной ответственности, и, по большому счету, ей это удается.