Сразу отмечу, что Кохер имеет очень много общего с нашим Николаем Пироговым (рис. 1), просто Николай Иванович жил чуть раньше и премии не дождался. Судите сами: главными достижениями хирургии в XIX веке стало массовое внедрение двух вещей — наркоза (общей анестезии)* и антисептики. Первым прославился Пирогов, вторым — Кохер.

В 14 лет поступил на медицинский факультет Московского университета, а в 26 стал профессором Дерптского (Тартуского) университета. Препарируя замороженные трупы, создал первый атлас топографической анатомии, который стал прекрасным подспорьем хирургам, избавив их от операционных «экспериментов» над живыми пациентами (а уж как благодарны были последние!..). Впервые в России применил гипсовую повязку, впервые в мире — эфирный наркоз в полевых условиях. Из-за добросовестного исполнения врачебного долга (лечение Гарибальди) и активной гражданской позиции (вскрытие проблем русской армии в беседе с Александром II после поражения в Крымской войне, попытки реформирования косной и репрессивной системы образования) регулярно и «крепко» попадал в опалу.

Свою карьеру Кохер начинал в Лондоне под руководством британского хирурга сэра Джозефа Листера (рис. 2), человека, который, узнав об опытах Луи Пастера по бактериальным инфекциям, ввел в британскую хирургию антисептику* и добился потрясающего сокращения смертности. Кохер тоже стал поборником антисептики.

Как и Пирогов, Кохер был не чужд военной хирургии. Он — автор целых двух внушительных монографий: «Об огнестрельных ранениях» (1880) и «Теория огнестрельных ранений, причиненных пулями малого калибра» (1895).

Но давайте обо всём по порядку.

Наш герой был настоящим швейцарцем — как видите, даже родился и умер в одном городе. Он родился в благополучной семье инженера Иакова Александра Кохера. Биографы пишут, что от отца у Теодора осталась привычка много и упорно работать, а от матери, очень религиозной женщины Марии Кохер (в девичестве Вермут) — интерес к философии и религии.

В 1865 году Кохер поступил в медицинскую школу Бернского университета. Ему повезло — его родители были богаты и могли позволить сыну поездить по Европе и стажироваться у лучших хирургов планеты. Он учился в Вене, Париже, Берлине и, как мы уже знаем, в Лондоне.

Кстати, в Вене Кохер учился у одного из самых виртуозных хирургов Европы, Теодора Бильрота (рис. 3), и ассистировал ему во время операций. Считается, что именно у Бильрота Кохер научился филигранной технике владения хирургическим инструментом. И уже тогда Кохер проявил себя медицинским изобретателем, придумав несколько важных инструментов, некоторые из которых используются до сих пор.

Бильрот приметил молодого врача и позже позвал его работать к себе. В те времена еще не было Нобелевской премии, и для хирурга не было награды выше. Однако Кохер написал своему учителю и другу: «Мое сердце повелевает мне вернуться на родину и поделиться со своими соотечественниками навыками и знаниями, которые я приобрел». Так что с 1870 года мы застаем 29-летнего врача у себя в родном городе. В 31 Кохер уже профессор хирургии и директор хирургической клиники Бернского университета. Даже по тем временам это было очень достойно.

Поначалу Кохер оперирует всё, внедряет листерову антисептику, работает с ранами — ему принадлежит метод дезинфекции ран раствором хлора, — а также предлагает свой способ трепанации черепа при некоторых видах черепно-мозговых травм. Ставит в своей клинике на поток биохимические и бактериологические исследования.

Постепенно вырисовывается главный объект научного и практического интереса молодого директора клиники — щитовидная железа (рис. 4). В те годы считалось, что щитовидная железа — рудимент, никакой важной функции она не несет, и случись что, ее нужно просто удалить. Нужно сказать, что зоб — разросшаяся щитовидная железа — был очень распространенной патологией, многие люди тогда недополучали нужное количество йода с пищей. Кроме внешнего уродства зоб вызывал и сдавливание нервов, иннервирующих трахею и голосовые связки, с соответствующим результатом.

Рекомендации современной Кохеру медицины по случаю зоба были очень похожи на рекомендации героини Риммы Марковой из «Покровских ворот»: «Резать к чертовой матери!» При этом тогда резали масштабно — удаляли всю щитовидную железу целиком, вместе с четырьмя паращитовидными железами, расположенными около щитовидки и выделяющими паратгормон. Поначалу Кохер слепо следовал завету «к чертовой матери», однако весьма быстро, наблюдая за своими пациентами, понял, что после полной тиреоидэктомии у них развивается состояние, очень похожее на кретинизм (если вы не знаете, то кретинизм — это не просто слабоумие, а отставание в умственном и физическом развитии, дистрофия костей и мягких тканей, вызванные недостатком функции щитовидной железы у детей). У взрослых такое состояние называется микседемой.

Кохер установил, что если при зобе удалить щитовидку не полностью и не трогать паращитовидные железы, то такого состояния не возникает. Отсюда следовали две важные вещи: щитовидная железа — совсем не бесполезный орган, она вырабатывает некие необходимые организму вещества, и теперь у хирургии есть метод оперативного лечения зоба без таких страшных побочных эффектов. Паращитовидные железы тоже важны: они играют одну из главных ролей в регуляции обмена кальция и фосфора в костях и вообще во всём организме.

Проведенные Кохером исследования биохимических изменений при заболеваниях щитовидной железы (не имевшие отношения к хирургии) в итоге привели к открытию двух важнейших гормонов щитовидной железы — тироксина и трийодтиронина (рис. 5), а также к разработке немцем Ойгеном Бауманом методов лечения микседемы и кретинизма сырым экстрактом щитовидной железы (сейчас — просто гормонами щитовидки).

Вот именно эти открытия, сделанные в перерывах между операциями, и привели Теодора Кохера в 1909 году к одной из первых в истории Нобелевских премий по физиологии и медицине.

И тем не менее, в истории медицины Кохер останется в первую очередь великим хирургом. Его руководство по хирургии [4] выдержало шесть изданий — а в конце XIX — начале XX века это было очень круто, да и сейчас студенты-медики иногда знакомятся с его трудами. И уж тем более знают его имя. Синдром Кохера, зажим Кохера (рис. 6) (и многие другие инструменты), хирургический манёвр Кохера — да, хирургия сродни военному делу и вождению автомобиля, — точка Кохера — стандартная точка доступа для постановки интравентрикулярного катетера (помните операции при черепно-мозговых травмах?)...

Пять тысяч тиреоидэктомий за свою жизнь выполнил наш герой... Не говоря о тысячах иных операций. И, кстати, маленький штрих из истории уже не науки, а нашего бывшего государства. Мало кто знает, что в 1913 году — еще до революции — в Берне супругу будущего вождя мирового пролетариата (кто не помнит — это Владимир Ильич Ленин) Надежду Крупскую (рис. 7) оперировал единственный тогда практикующий хирург-нобелевский лауреат. Хорошая эмиграция тогда была у революционеров!

Литература

1. Михайловский А. История анестезии: опиум, водка, кокаин. Медицинский портал www.medportal.ru;
2. Шойфет М.С. 100 великих врачей. М.: Вече, 2006 (глава о Мортоне и Симпсоне);
3. Скороходов Л.Я. Джозеф Листер. Столетие антисептики. Л.: Наука, 1971;
4. Кохер Т. Руководство к оперативной хирургии. / пер. с 3-го соверш. перераб. нем. изд. И.А. Шабад. — СПб.: Изд-во журн. «Практическая медицина», 1898. — 352 с..