В 1881 году на территории современной Винницы скончался и был погребен в мавзолее Николай Иванович Пирогов — один из основоположников современной медицины. Семью годами позже в двух десятках километров от этого места родился человек, которого не найти в списках российских/советских нобелевских лауреатов.

Мне особенно приятно писать об этом человеке еще и потому, что в школу я ходил в одном с ним городе, в том же самом городе, откуда за год до его рождения уехал второй (и последний пока) российский «медицинский» нобелевский лауреат Илья Мечников. Ну, вы таки поняли о каком городе я говорю...

Зельман Абрахам Ваксман действительно родился в Российской империи, в селе Новая Прилука Винницкого уезда Подольской губернии. Папу звали Яков Ваксман, маму — Фрейда Лондон. Ну и, как у нас в Одессе любили шутить, в графе «национальность» смело можно было писать «таки да». Российское образование Ваксмана составили местный хедер (религиозная начальная школа у евреев) и одесская гимназия № 5 (автор рассматривал ее как вариант завершения своего школьного образования, но выбрал Ришельевский лицей).

Впрочем, наш герой прожил в России всего 22 года. После смерти матери, в 1910 году, он, подкопив денег, перебрался в США — достаточно обычная история для человека его национальности и его времени: Зельман хотел иметь хорошее образование, но с его «пятой графой» это ему не светило ни при каких обстоятельствах. Тем более сестры его уже жили в Нью-Джерси (кстати, как раз в этом штате чудил доктор Грегори Хаус). У девушек там была ферма.

Вероятно, именно почвенничество сестер (в буквальном, а не в российско-политическом смысле) и повлияло на карьеру Ваксмана. Он давно интересовался биологией, а фермерская жизнь, по его словам, вселила в него «желание выяснить химические и биологические механизмы земледелия и его основные принципы». «Рядом с землей я решил искать ответ на многочисленные вопросы о цикличности жизни в природе, которые начали вставать передо мной», — писал будущий нобелевский лауреат. В 1911 году он поступил в учебное заведение, которое в наше время стало престижным университетом (там, к примеру, трудится выдающийся биолог Константин Северинов), а тогда было всего лишь колледжем Рутгерса. Свой научный интерес Ваксман направил на изучение микробиологии почвы.

В 1915 году в его жизни произошли два важнейших события: он получил магистерскую степень и гражданство США. Теперь можно было полноценно заниматься наукой.

Удивительно, но в те годы (а, напомним, микробиология к тому времени уже движется в полный рост, свои «микробиологические» Нобелевские премии получили и Беринг [1], и Кох [2], и Росс с Лавераном, о которых рассказ еще впереди) роль микроорганизмов в почве почти вообще не учитывалась. А Ваксман этим заинтересовался. Уже в качестве студента-исследователя в Беркли, куда он временно перешел из Рутгерса, он заинтересовался актиномицетами (рис. 1а).

Научная интуиция его не подвела. Этих многоликих, вездесущих и неприхотливых к ростовым условиям бактерий человек со временем превратил не только в поставщиков спасительных антибиотиков, но и в производителей ферментов для химического синтеза, утилизаторов пищевых отходов и даже агентов биоремедиации, без особых проблем расправляющихся с пестицидами, нефтепродуктами и... взрывчаткой: «„Зеленые“ революционеры» [3]. — Ред.

Получив степень PhD, Ваксман вернулся в Рутгерс, где начал читать лекции, а потом и подниматься выше по преподавательским ступеням — от адъюнкт-профессора в 1925 году до профессора микробиологии в 1943.

И всё это время он изучал почвенных микробов. Особенно его интересовало то, как микробы могут бороться друг с другом, — фактически это микробная экология почв [4]. Что важно, занимаясь научной работой, Ваксман не забывал и о популяризации своей области, что принесло ему широкую известность.

Этапным стал 1932 год. Тогда уже было понятно, что надежды Коха, который открыл возбудителя туберкулеза [2] и, как поначалу казалось, нашел и средство борьбы с ним, не оправдались. Да и сам Кох к тому времени уже 22 года как умер, а туберкулез продолжал убивать миллионы людей.

К тому времени было известно, что палочка Коха быстро погибает в почве. И Американская национальная ассоциация по борьбе с туберкулезом обратилась к нашему герою с просьбой попытаться понять, что же в земле так опасно для микобактерии, вызывающей это заболевание?

Ваксман взялся за работу. Сначала он проверил «нулевой факт»: взял культуру микобактерий и удостоверился в том, что они действительно погибают в почве. Конечно, было понятно, что убивает их не сама почва, а продукты жизнедеятельности каких-то других микроорганизмов. Но каких?

Пришлось перепробовать десять тысяч разных штаммов. Первый успех пришел в 1940 году, когда из любимых актиномицетов Actinomyces griseus было выделено вещество, которое назвали актиномицин (рис. 1б). Он прекрасно убивал все микобактерии, но вот беда — попутно гибли и подопытные животные (морские свинки). Штамм переименовали в Streptomyces griseus и продолжили поиски. В 1942 году было найдено новое вещество — стрептотрицин. Оно было лучше, но вот терапевтическое окно оказалось очень узким: от лечебной дозы до смертельной оставался очень маленький интервал.

Ваксман занялся очисткой стрептотрицина (как раз тогда прогремел очищенный пенициллин Флеминга [5]), а продолжение поисков возложил на сотрудников. И новое вещество, от которого микобактерии мёрли как мухи, а морские свинки оставались здоровыми, удалось выделить аспиранту Ваксмана, Альберту Шацу (рис. 2). Так появился стрептомицин (рис. 1в), второй в истории антибиотик (кстати, и сам термин «антибиотик» принадлежит Ваксману [6]). В своей статье «Подлинная история открытия стрептомицина» Шац пишет: «Это случилось 19 октября 1943 года около двух часов дня, когда я понял, что был открыт новый антибиотик» [7].

А засим последовала весьма неприятная история спора о приоритете. Ведь новый антибиотик — это не только слава и будущая Нобелевская премия, но и значительные деньги от фармкомпаний. Так вот, Ваксман хотел единоличных прав на стрептомицин, и Шац был вынужден начать тяжбу. Правда, стороны в итоге пришли к досудебному соглашению, в результате которого Шац получил некое финансовое вознаграждение и подтверждение «правового и научного статуса сооткрывателя стрептомицина». Но отношения с Ваксманом были безнадежно испорчены, и, кстати, до конца своей жизни Шац так и остался PhD, занимаясь публичным отстаиванием своего приоритета в открытии стрептомицина (помните Охотника из «Обыкновенного чуда» Шварца?). Нобелевскую премию он тоже не получил. Всё-таки само направление поиска антибиотиков почвенных бактерий, безусловно, оставалось за Ваксманом.

Давайте теперь немножко поговорим о самóм стрептомицине.

Если называть вещество по номенклатуре ИЮПАК (будучи юным химиком, автор любил подобные извращения), то получится весьма длинное слово, для произнесения которого еле-еле хватит половины урока химии: О-2-дезокси-2-(метиламино)-альфа-L-глюкопиранозил(1→2)-О-5-дезокси-3-С-формил-альфа-L-ликсофуранозил(1→4)-N,N′-бис(аминоиминометил)-D-стрептамин.

Как работает стрептомицин? Одним из классических механизмов действия антибиотиков: связывается с 30S-субъединицей рибосомы микобактерии и не дает ей синтезировать белок, за счет чего бактерия гибнет. Кстати, поиск и дизайн новых молекул, способных взаимодействовать с рибосомами, на основе рентгеноструктурного анализа самих рибосом — одно из самых востребованных направлений современной биофизики, в котором работает, например, одна из четырех женщин — нобелевских лауреатов по химии, Ада Йонат. Но о ней как-нибудь в другой раз.

Интересный факт: в длинном списке из 122 номинаций 1952 года на Нобелевскую премию по физиологии и медицине Ваксман встречается всего четыре раза (были и более популярные имена — например, выдающийся немецкий бактериолог и гигиенист Пауль Уленгут, так и не получивший своей премии, хотя номинировавшийся на нее 40 раз). Впрочем, Ваксман суммарно номинировался аж 45 раз, и чаще всего — в 1950: 16 раз. И один раз в том же 1952 году был-таки номинирован Альберт Шац. Но премию дали Ваксману единолично.

На вручении премии представитель Каролинского института Арвид Волгрен сказал: «В отличие от открытия пенициллина профессором Александром Флемингом, которое было в значительной степени обусловлено случаем, получение стрептомицина стало результатом длительного, систематического и неутомимого труда большой группы ученых». Ваксмана назвали «одним из величайших благодетелей человечества».

И кстати, другие слова, сказанные на вручении Ваксману Нобелевской премии, оказались пророческими: пионерский опыт поиска антибиотиков (а читай шире — препаратов против всяческих вредителей человеческого организма) в почве действительно стал важнейшим инструментом современной фармакологии. 67 лет спустя половину Нобелевской премии по физиологии и медицине 2015 года получили Уильям Кэмпбелл из США и Сатоси Омура из Японии, создавшие препарат против гельминтов ивермектин [8]. Его основой послужило вещество, выделяемое родственным «родителю» стрептомицина организмом Streptomyces avermitilis. Которое обнаружили где? Правильно, в почве. Одного из японских полей для гольфа. Хорошее эхо Нобелевской премии Ваксмана, не правда ли?

Литература

1. Первый «медицинский нобель»;
2. Кох и все его палочки;
3. «Зеленые» революционеры;
4. Waksman S.A. and Starkey R.L. The soil and the microbe. NY: J. Wiley & sons, inc., 1931;
5. Победитель бактерий;
6. Waksman S.A. Microbial antagonisms and antibiotic substances. NY: The Commonwealth Fund, 1945;
7. Mistiaen V. (2002). Time, and the great healer. The Guardian;
8. Названы лауреаты Нобелевской премии-2015 по физиологии и медицине.