Позвольте представиться: меня зовут Старокадомский Пётр, я — кандидат биологических наук и автор ряда научных и научно-популярных работ по биологии, и пишу сейчас не только от своего имени, но и от имени других авторов нашего сайта. Поскольку я считаю, что настоящий учёный (а я стремлюсь быть именно им) должен не только создавать сугубо научные работы, но и стараться объяснить их широкой общественности, ряд моих популярных статей (и работ других авторов) вы можете прочитать в интернете, например — на нашем сайте.

В этой статье мы не будем пытаться решить вопрос о том, что в науке истинно, а что — ложно: такая многогранная задача нам пока не по силам. Объективным критерием призван быть эксперимент, который должен давать те же самые результаты независимо от того, где и кем он был поставлен. Одни и те же результаты могут объясняться несколькими гипотезами, но это и естественно — одновременное существование нескольких точек зрения необходимо для развития науки: противоречие разных теорий является двигателем всего познания. Но на роль теории годится отнюдь не любое произвольное высказывание: чтобы теорию хоть кто-то воспринял всерьёз, её необходимо детально проработать, грамотно описать и серьёзно представить.

Широкая общественность может принять на веру любую гипотезу, особенно если она понятно и увлекательно изложена. Научное же сообщество состоит из людей, которых специально учили не принимать ничего на веру — даже вещей, представляющихся естественными и очевидными. Правило общее для всех - даже самые маститые учёные должны последовательно доказывать свои теории научному сообществу, непременно при этом двигаясь в чём-то против устоявшихся, «общепринятых», концепций.

В науке со времён Ф. Бэкона и Дж. Локка введён ряд обязательных этапов проверки нового, а также принцип непротиворечия новых теорий старым (который выполняется, если только старые представления не в корне ошибочны). В идеале новые теории должны логично дополнять существующие, вплетаясь в общую картину устройства мира, и объяснять те факты, объяснить которые с прежних позиций не представлялось возможным. (Если же и старые теории достаточно хорошо объясняют явления окружающего мира, то другой методологический принцип, называемый бритвой Оккама, велит не придумывать новых объяснений.) Только после того, как новые данные и гипотезы будут проверены независимыми исследователями, они постепенно могут быть интегрированы в общую картину, и через какое-то время станут устоявшейся истиной. Этим путём наука идёт уже несколько сотен лет.

Между тем, параллельно «официальной» науке существует отдельная отрасль, имитирующая науку по внешним признакам, но в корне противоречащая ключевым принципам научного познания. Обычно эту отрасль называют лженаукой. Что же такое лженаука? Выражаясь словами американца А. Хазена [1], лженаукой называется введение в процесс научной работы политических и религиозных установок, преднамеренной фальсификации экспериментов, прямой или косвенной цензуры, а также методов уголовного мошенничества, использующих научную терминологию, научные степени и звания. Основными признаками её можно назвать:

• активное бессистемное применение существующей научной терминологии и наукоподобных терминов, лишенных всякого смысла («биополе», «торсионное излучение», «микролептоны», «энергоинформационный»);
• перенос акцента на факты, подтверждающие выдвигаемую теорию, и замалчивание фактов, её опровергающих; игнорирование всякой критики в адрес своей теории, в сочетании с действиями по модели «доказывать не буду, т. к. это очевидно; сами докажите, что неверно»;
• подчёркивание уникальности выдвигаемой теории, введение понятия «официальная наука», которая представляется как устаревшая и ограниченная, не приемлющая новаторских взглядов автора;
• плохая ориентировка авторов в критериях правильности научной теории; в особенности часто нарушается основополагающий принцип согласованности новых гипотез с установленным знанием, что необходимо в силу того, что «все теории говорят об одном и том же мире и, следовательно, не должны противоречить друг другу»;
• обрывочные представления о современном состоянии научной области, в которой «работают» лжеученые и отсутствие какого-либо прогресса самой «лженауки». Сюда же можно отнести и случаи преднамеренного искажения при изложении научных фактов и теорий (например, приписывание В. И. Вернадскому постулирование некой «энергоинформационной оболочки» Земли);
• отсутствие исторического взгляда на проблему. Лжеучёные начисто отрицают преемственность научного знания и камня на камне не оставляют от предыдущих теорий. Кстати. еще они охотно вспоминают, что в свое время буржуазными лженауками считали генетику и кибернетику, хотя эти штампы родились не в научной среде, а были чисто политическими.

Лженаука чаще всего является просто откровенным зарабатыванием денег на нашем невежестве. Однако бывает и по-другому — когда талантливые люди навсегда уходит в оппозицию к «официальной» науке, считая, что их открытия намеренно «глушат». А это, как я писал выше — вполне адекватная реакция научного сообщества. К сожалению, победить инертность системы способен не каждый. (Кстати, чем более интересное открытие посчастливилось сделать учёному, тем с более сильным сопротивлением ему придётся столкнуться.)

Тем не менее, отход от основополагающих принципов научного познания (выдвижения непротиворечивых, принципиально фальсифицируемых утверждений) мгновенно превращает любую, даже самую интересную гипотезу, в фарс.

По большому счету вред от лженауки огромен. Дело в том, что официальная наука довольно неинтересна и условна — в силу своей сложности для человека, далёкого от неё (неспециалиста). И не всегда охота вникать в её замысловатые и непонятные тезисы, когда «непризнанные гении» предлагают вроде бы простые и наглядные пути решения тех же проблем, да ещё и рассказывают о захватывающих заговорах учёных, якобы скрывающих истину от «простых людей». Поэтому средства массовой информации часто предпочитают ёмкие, хлёсткие аргументы авантюристов от науки, у которых всё просто, красочно и бескомпромиссно. Вся эта каша постоянно заталкивается в головы людей — по телевизору, радио, через газеты и интернет. (В последнее время, кстати, это стало особенно актуальным, потому что в информационный век каждый может быть сам себе средством массовой информации, и ничто не сдерживает эту мутную волну.)

В итоге, когда наука достигает заоблачных высот, не связанный с ней человек опускается на дно средневековых представлений — с забобонами, суевериями и страстной верой в чудеса, только теперь уже наукообразные. (Сразу отметим, что ответственность за это лежит, прежде всего, на ученых — в отсутствие профессиональной сферы научной журналистики на пост-советском пространстве кроме производства чистого «научного продукта» в их обязанности должно входить и популярное изложение результатов научных экспериментов и основанных на них выводов каждому — причём языком, понятным неспециалисту.) Поэтому с лженаукой надо бороться. И мы этим стараемся заниматься постоянно.

Но для того, чтобы побеждать, надо знать противника в лицо. Давайте, как в музее, рассмотрим основные признаки того, что человек, ведущий с вами дискуссию, принадлежит к касте «нетрадиционных» учёных. Я начну свой обзор с некоторых цитат из переписки, в которую временами мне приходится вступать. Я веду её по простой причине — я считаю, что любой тезис, даже самый нелепый, необходимо разбирать, иначе наука превратится в набор догм, что для биологии (как впрочем, и любой другой дисциплины) неприемлемо. Отдельно отмечаю, что авторы писем были предупреждены о возможности публикации нашей переписки. Авторские орфография, пунктуация и стиль сохранены.

Письмо 1

Стоит отметить, что работы Л. Б. Меклера довольно интересны и неоднозначны. Пока что они не получили признания, и в ближайшее время вряд ли получат — считается, что основной алгоритм расчетов был утерян со смертью Меклера (отчего-то он предпочёл не публиковать подробностей своих исследований). Поэтому ни поддерживать, ни критиковать его работы я не буду по причине того, что знаком с ними только понаслышке (я читал только его статью в советском журнале Природа [2] — очень интересная и красивая работа).

Однако недавно со мной связались его «последователи» — группа реализации научного наследия Меклера. Как и все реализаторы, они энергичные и напористые, и активно используют переписку Меклера в своих целях. (Меклер активно работал в середине ХХ века, когда было принято вести продолжительные научные переписки, на которые потом можно было ссылаться.) К письму, процитированному выше, был приложен вордовский файл, содержащий 129(!) страниц неудобоваримого текста переписки кого-то с кем-то (я так понял — Меклера с разными людьми, но это удалось установить только путём расшифровки). Текст, увы, абсолютно нечитаемый. Это один из первых негативных сигналов, — авторы абсолютно не ценят ваше время, и как бы провоцируют на однозначный отрицательный ответ, чтобы потом страдальчески развести руками: мол, официальная наука нас отметает с порога. Хотя отказываются с ними спорить по другой причине — из-за сильной занятости. В отличие от их творений, в которые можно вчитываться неделями, любые письма по делу написаны максимально лаконично, с уважительным отношением ко времени корреспондента. Однако «группе реализаторов» причёсывать текст недосуг — они шлют всё, что есть, и, наверное, сами не верят, что кто-то это будет читать.

Как я понял, мне прислали большой кусок его переписки, не отредактированный и не вычитанный. Чтобы узнать, о чём там речь и почему же всё-таки Меклер великий ученый, необходимо было затратить массу сил. Что ж, я попробовал это сделать — возможно, передо мной действительно бриллиант, который смог бы изменить ход истории. В одном из писем, присланных мне, я замечаю упоминание о белкáх со сладким вкусом (область, в которой я проработал около года).

Становится интересно — может, действительно Меклер столь велик! Я пишу вопрос к «группе реализаторов»:

Увы, ответ, в принципе, ожидаем:

Что ж... Это — второй чёткий негативный сигнал: как только от общих, гениальных, тезисов мы переходим к конкретике, начинается каша. На этом дискуссию можно считать законченной. Потому что любой уважающий себя исследователь именно на конкретных примерах готов доказывать истинность своей теории.

Письмо 2

В качестве второго примера того, что ваш оппонент не традиционен, рассмотрим ещё одно письмо-комментарий, оставленное пользователем nonlock (в миру известным как Пётр Гаряев — основатель и один из немногих сторонников теории волнового генома):

Мой совершенно искренний ответ:

Кому интересно — дальнейшую дискуссию можно прочитать в комментариях к статье [3]. Однако скажу сразу — там была только базарная перепалка, и больше ничего. И это характерный третий признак нетрадиционной научной ориентации оппонента: разговор изначально нацелен на истерику, на скандал — и из этого штопора вытащить спор невозможно уже никакими силами. Третий признак дополняется четвёртым — автор-лжеучёный при первой же возможности публикует ссылки сразу на все свои работы, звания, сайты. Это называется спам, и откровенно засоряет информационное пространство страницы, не неся никакой информации.

Вообще-то изначально любое выступление лжеучёного организовано по принципу агрессивного маркетинга: а-ля вежливое начало с последующей истерикой и заваливанием десятками статей непонятно про что. После этого, естественно, продолжать беседу желания нет уже никакого (а вы часто отвечаете на приходящий в ваш ящик спам типа «Комплексная система мотивации персонала»?). И это приносит наивысшее удовлетворение вашему оппоненту, поскольку укрепляет ореол непризнанного мученика науки, гонимого наукой официальной. Кстати, нейрофизиологи недавно показали, что часть людей от страданий получают истинное удовольствие [5]. В нашем случае наблюдается что-то похожее — специально отбить охоту к спору агрессивным напором, чтобы потом развести руками и оскорблённо удалиться. Это является обобщенным, пятым признаком того, что с вами в спор вступил лжеучёный.

Примеров можно привести множество. У нас такие дискуссии возникают периодически. Их объединяет ряд общих черт:

1. Ужасно нечёткая формулировка мыслей. Когда начинаешь вчитываться — понимаешь, что написана абракадабра, хотя общий смысл интуитивно как бы понятен;
2. Скандальность заявлений. Авторы изначально провоцируют скандал — это их стиль, их стихия и область наивысшей квалификации. Всегда приятно оказаться непризнанным гением, опередившим отсталую эпоху;
3. Обязательно следуют сетования на «официальную» науку, которая-де гребёт деньги лопатой и поэтому не пущает вольнодумцев к кормушке;
4. Общее словоблудие и туманность определений.

К слову о Воде

Рассмотрим притчу во языцех — пресловутые магические свойства воды. Сначала посмотрим, что об этом говорят лжеучёные. Вода за счёт торсионных, квазимолекулярных или каких-либо других непонятных свойств способна «запоминать» свойства растворённых в ней веществ. Т. е., если растворить в ванне с водой (обязательно супер-чистой, или святой, или ещё какой-либо) таблетку аспирина, а потом чайную ложку оттуда растворить ещё в двух вёдрах такой же воды, а после этого взять одну капельку и капнуть в кастрюльку, и это всё развести ещё в тыщу мильёнов раз — все равно мы получим особую воду, которая будет иметь чудесные болеутоляющие свойства. Почему? Потому что молекулы воды всё помнят! (Подробнее об этом см. статью «Здесь покоится тот, чьё имя начертано было на воде» [6].) Потому что они выстраиваются определённым образом и имитируют для рецепторов действие лекарства. И это якобы подтверждается рядом опытов (которые, правда, почти никогда не удаётся повторить).

Автор гипотезы «памяти воды», французский иммунолог доктор Жак Бенвениста (Jacques Benveniste, 1935–2004), в 1988 году опубликовал взорвавшую научный мир статью в престижном журнале Nature [7]. Это, пожалуй, единственная научно грамотная статья по теории памяти воды, в которой приведены точные данные об этом феномене. Однако публикация столь спорных данных в таком престижном журнале вызвала требование всё перепроверить — результаты шли вразрез со всеми существовавшими теориями, что и сам Бенвенист поначалу признавал. Так вот — о чём забывают все маги и чародеи сегодня — группа Бенвениста (т. е. сами первооткрыватели!) в присутствии редактора Nature Джона Мэддокса (John Maddox) и профессионального «борца с научными ересями» Джеймса Ранди (James Randi), не смогла повторить свой собственный эксперимент. Каждая повторная попытка давала противоречивые результаты, что было сочтено опровержением всей теории. Кстати, читая работы Бенвениста, поначалу проникаешься к нему уважением. С самого начала работа была спланирована добротно, поэтому и попала в престижнейший журнал. Однако постепенно тон Бенвениста сменился, ответы на критику стали более резкими, и характер работ стал более показушным, бульварным.

Тут следует заметить, что в работах лжеучёных всегда нарушается один из главных принципов «официальной» науки — считать верным только то, что экспериментально повторяется вне зависимости от места лаборатории и вероисповедания экспериментатора. В медицине даже введён специальный термин — двойное слепое тестирование — когда результаты эксперимента считаются истинными только тогда, когда ни подопытный, ни сам экспериментатор (в момент проведения эксперимента) не знают, где находится лекарство, а где — плацебо. Все выводы делаются уже после эксперимента по тщательно составляемой документации.

В случае воды сложно понять предел, при котором должен наблюдаться эффект «памяти». Ведь всем известно про загрязнение мирового океана в результате деятельности человека, и если супер-память воды существует, то мы все давно уже должны бы пить «виртуальные» растворы шампуней и прочей «химии» — т. е. «страшный яд»! Однако нет: память воды действует только в случае лекарств, да и то не всех — только тех, которые «надо» помнить! Хотя, наверное, настоящий гуру перед экспериментом обязательно «стирает» всю нежелательную память — например, молитвой или заклинаниями типа «Красота спасет мир» или «Слава труду»!

Всё написанное выше — конечно же, сарказм. На самом деле теории, объясняющие действие «живой воды», значительно сложнее, и изложены нечитабельными специально изобретенными научными терминами (вперемешку с истерическими обвинениями «официальной» науки, как водится). Ведь высоколобые учёные не приемлют чудо-память воды по какой-то несущественной и дурацкой причине: в тысячах лабораторий работа по исследованию лекарств начинается с подбора оптимальных концентраций действующего фактора, и уменьшение его концентрации неизменно ведет к снижению эффекта (а не сохранению или повышению).

Письмо 3

«Официальная» наука отнюдь не отмахивается от неизвестного и неизученного, — в том числе и от тех феноменов, которыми оперируют современные чародеи, как бы запутанно и туманно они не были описаны. Например, наука признаёт загадочность и необычность свойств воды как главного биологического (и не только) растворителя. Воде посвящены сотни трудов, и даже отдельные номера престижных журналов. Вода — поистине удивительная и загадочная субстанция, однако её свойства можно объяснить и с позиций «официальной» науки. Действительно интересующимся предлагается для начала обратиться к литературе [6], [8], [9]. Ознакомившись со всем экспериментальным и теоретическим материалом, который накоплен по исследованию воды — простейшего, казалось бы, вещества! — уже никак нельзя упрекнуть учёных в том, что они «забывают» о воде. Однако апологеты живой воды предпочитают цитировать учебники царских времён, доказывая скудность знаний учёных очкариков: так ореол страдания настоящего мыслителя сияет ярче.

Главная претензия этого комментария заключается в том, что биохимия, якобы, не признаёт воду. Но этот отчаянный возглас абсолютно не соответствует истине: уникальным свойствам воды посвящены целые главы в учебниках биохимии и биофизики! В частности, вода признавалась обязательным участником ферментативного катализа даже в таком «пожилом» учебнике как «Основы биохимии» Ленинджера первого издания (70-е годы, если не путаю). Однако лжеучёным гораздо приятнее этого не вспоминать — тогда их страдальческое одиночество будет наиболее сладостным. Мол, нас бьют, а мы крепчаем.

Пара слов об официальной науке. Мне посчастливилось работать в крупнейшем научном центре. И, сказать по правде, я поражен той скрупулёзности, с которой устанавливается каждый шаг. Каждая публикация в Nature, Cell, Science (да и менее знаменитых журналах) — это сложнейшая многоходовая игра в шахматы с природой. Каждый шаг проверяется и перепроверяется действительно годами. И если добавить к этому колоссальную сложность изучаемых проблем, то становится понятным, что такое под силу лишь единицам. Любые новые данные должны хорошо вписываться в существующие представления, или убедительно их опровергать. Иначе при попытке публикации рецензенты статьи обязательно попросят данные доработать, или вовсе отвергнут работу. Если к этому отнестись спокойно и самокритично, то подобные эпизоды принесут не столько обиду, сколько пользу — если, следуя рекомендациям, статью доработать, в итоге часто открывается нечто большее, чем предполагалось первоначально.

Но случается и по-другому: когда после критики ученые с оскорбленным видом уходят в оппозицию. И этим поступком приносят науке большой вред — потому что со временем их пионерские теории, первоначально возможно и содержавшие зёрна истины, разрастаются до настоящей карикатуры, о которой в научном обществе уже как-то и заикаться неприлично. Например, это можно сказать и про волновой геном Гаряева. Что-то интригующее в его идее, безусловно, есть. Однако попробуйте в этом разобраться — тем более что каждый тезис сопровождается попытками аргументированных возражений «официальных» ученых, истерическими ответами самого автора, и щедро разбавляется улюлюканьем толпы «менеджеров» от официальной науки.

Из жизни замечательных учёных

«Официальная наука» часто обвиняется в нежелании принимать ничего нового, однако это, очевидно, не так. Всего лет десять назад о регуляторной функции малых РНК никто и не догадывался. Сейчас же это бурно развивающаяся, востребованная на практике область! Второй красивый пример связан со знаменитым изречением «один дохлый цыпленок — три Нобелевских премии». В 1911 году Пейтон Раус размолол опухоль умершего цыпленка и, профильтровав ее через очень мелкий фильтр, ввел другим цыплятам, у которых после этого тоже возникли опухоли. Так он показал, что существует некий очень мелкий инфекционный агент (названный позже вирусом саркомы Рауса), вызывающий опухоли. За открытие онкогенных вирусов Раус в 1966 году получил Нобелевскую премию по медицине. Спустя более 50 лет после его открытия Говард Темин, исследуя этот вирус, обнаружил явление обратной транскрипции (превращение РНК в ДНК). Темин и Дэвид Балтимор, который присоединился к изучению «вирусной гипотезы рака» независимо друг от друга выделили фермент, катализирующий реакцию обратной транскрипции (в последствии он был назван обратной транскриптазой). Темин разделил Нобелевскую премию по физиологии и медицине 1975 г. с Балтимором и Дульбекко «за открытия, касающиеся взаимодействия между опухолевыми вирусами и генетическим материалом клетки». Параллельно с ними открытия, подтверждающие вирусную природу возникновения рака, сделали Гарольд Вармус и Майкл Бишоп. И эти двое впоследствии тоже стали лауреатами Нобелевской премии. В разрезе нашей статьи стоит отметить — никто за все годы после экспериментов Рауса никогда так и не смог найти этот вирус в цыплятах. Так что самому Раусу с этим цыплёнком как-то очень уж повезло. Но никто не обвиняет его ни в лженауке, ни в подтасовке — потому что эксперимент, проведенный красиво и корректно, принес важный результат, который стал краеугольным камнем в вирусной теории рака.

Обладая достаточным упорством, обвинение в лженаучности может перебороть и сам учёный — правда, кроме упорства необходимо ещё и чтобы его теория была верна. Во время изучения апоптоза (процесса «самоубийства» клеток) американский учёный китайского происхождения Вонг (Xiaodong Wang) обнаружил, что цитохром с — митохондриальный белок дыхательной цепи — способен, оказавшись в цитоплазме, запускать второй, неизвестный по тем временам путь апоптоза. Его результаты, основанные на фракционировании цитоплазмы и митохондрий, долгое время были объектом насмешек светил того времени — чего стоит хотя бы рекомендация поаккуратнее работать и не загрязнять фракции при выделении. Однако его настойчивость, изящность контрольных экспериментов, а также их идеальная воспроизводимость и хорошее согласие с другими данными (заметьте — все условия обязательны!) постепенно убедили научное сообщество, что он не ошибался. Сейчас его имя известно на весь мир.

Заключение. Перспективы?

Закончить статью хочется красиво. Но, наверное, не получится. Потому что я хочу написать, как мы привыкли вести разговор с нетрадиционно ориентированными оппонентами, и посоветовать вам следовать этим правилам.

• Во-первых, надо обязательно понять, про что говорит оппонент. Неразборчивость доводов не всегда означает неправоту.
• Во-вторых, обязательно посмотреть хотя бы одну (а лучше несколько наугад) работ, на которые ссылается оппонент. И придётся в них вникнуть (ну или хотя бы попытаться), перед тем как ответить.
• В-третьих, перед финальным ответом нужно непременно уточнить, точно ли ваш оппонент придерживается таких-то и таких-то взглядов (сформулировать своими словами).

Только после этих трёх шагов, когда уже становится очевидно, что всё это время вы общались с хронофагом (человеком, пожирающим чужое время — цитата по А. Моруа), его нужно опровергать. Опровергать, пока он не прекратит дискуссию. Потому что, к сожалению, отсутствие агрессии в ответах большинства ученых (что понятно — людям просто досадно и жаль дорогого времени!) у читателей создает ощущение того, что официальная наука действительно не может ничего противопоставить хитроумным и гениальным «нетрадиционным» ученым. И тут в который раз проявляется истина — если хочешь победить, не надо бояться испачкаться.

Литература

1. Хазен А. (2002). О лженауке, ее последствиях и об ошибках в науке. «Наука и жизнь». 10;
2. Меклер Л.Б. и Идлис Р.Г. (1993). Общий стереохимический генетический код — путь к биотехнологии и универсальной медицине 21-го века уже сегодня. «Природа». 5;
3. Геном человека: как это было и как это будет;
4. U. Lagerkvist. (1978). "Two out of three": an alternative method for codon reading.. Proceedings of the National Academy of Sciences. 75, 1759-1762;
5. Mary-Frances O'Connor, David K. Wellisch, Annette L. Stanton, Naomi I. Eisenberger, Michael R. Irwin, Matthew D. Lieberman. (2008). Craving love? Enduring grief activates brain's reward center. NeuroImage. 42, 969-972;
6. Здесь покоится тот, чьё имя начертано было на воде;
7. E. Davenas, F. Beauvais, J. Amara, M. Oberbaum, B. Robinzon, et. al.. (1988). Human basophil degranulation triggered by very dilute antiserum against IgE. Nature. 333, 816-818;
8. Маленков Г.Г. (2007). Споры о структуре воды. «Химия и Жизнь». 3, 50–54;
9. Петрянов И.В. Самое необыкновенное вещество в мире. М.: «Раритет», 1998;
10. Объяснена различная вирулентность вирусов гриппа — возбудителей «испанки».