Генная и клеточная терапии

Спецпроект о генной и клеточной терапиях, тернистом пути их развития, первых успехах и надеждах, а также о сложностях регулирования, производства и изучения этих новейших методов лечения.

---

Партнер спецпроекта — Департамент разработки генотерапевтических препаратов одной из крупнейших российских биотехнологических компаний — BIOCAD. BIOCAD заслужил серьезные позиции на мировом фармацевтическом рынке благодаря выпуску лекарственных препаратов на основе антител.

Когда в 1960-х годах AAV обнаружили впервые, его наблюдали в виде небольших ДНК-содержащих частиц, загрязняющих препараты клеток почек макак-резусов, инфицированных обезьяньим аденовирусом типа 15.

Поскольку AAV шли как бы в «нагрузку» с аденовирусами, они и получили свое название — «аденоассоциированные вирусы» [1]. Более полувека изучения этих частиц сделали очевидной их высокую ценность для современной медицины, что во многом связано с уникальностью молекулярной организации. Эволюция будто нарочно «проектировала» их под нужды человека, заметно облегчив все же необходимую для доставки генов модификацию. Судите сами: удивительная особенность вирусов, во многом обеспечившая им выдающуюся «живучесть» и плодовитость, ─ полная зависимость от клеток пораженного организма-хозяина, лишь внутри которых и могут они размножаться. Ну а наши сегодняшние герои еще менее «самостоятельны», — для удвоения генетического материала нуждаются в присутствии «вируса-помощника» (часто аденовируса или вируса простого герпеса), без которого их репродукция мало осуществима. Казалось бы, вряд ли такая «неполноценность» сделает эти вирусы сколько-нибудь полезными, но как выяснилось, все это оборачивается только к лучшему, и далее мы поймем почему.

AAV: знакомимся ближе

AAV относятся к роду Dependoparvovirus из семейства парвовирусов (Parvoviridae). Их вирионы небольшие — с геномом около 4,7 тысяч пар нуклеотидов (т.п.н.) в одноцепочечной ДНК, «упакованной» в капсид размером ≈20–25 нм (рис. 1) [2], [3].

Из-за потребности во вспомогательном вирусе для репликации AAV практически непатогенны, а потому намного безопаснее других вирусов, так что при необходимости доставки лечебного гена к клеткам-мишеням внутри организма пациента (терапия in vivo) почти всегда применяют именно их (точнее, векторы на их основе).

А поскольку каких-либо заболеваний у человека они не вызывают, то и иммуногенный профиль у них достаточно мягкий: как будто иммунная система «не привыкла» воспринимать их как опасные, и сильно «паниковать» при встрече с ними особо нечего [4].

Это, конечно, все очень упрощенно, но если хочется узнать поподробнее, как именно иммунная система распознает патогены, что способствует ее активации и как все это помогает организму справляться с заражением, рекомендуем ознакомиться со статьей «Биомолекулы»: «Иммунитет: борьба с чужими и… своими» [5].

Впрочем, сильно обольщаться тоже не стоит ─ пока можно сказать, что AAV слабо иммуногенен по сравнению с другими вирусами (например, аденовирусом), но если рассматривать его отдельно, ─ все не так просто [6]. В публикациях последних лет все чаще встречаются упоминания о клеточном ответе на него и что такие реакции могут вносить вклад в снижение эффективности наших вирусных «курьеров» [7], [8]. И это не говоря о нейтрализующих антителах (neutralizing antibodies ─ nAbs) против AAV, имеющихся у большинства людей, которые могут настолько снизить эффективность терапии, что порою из клинических исследований (а значит в будущем и из возможностей лечения одобренными препаратами) приходится исключать до 50% пациентов [8].

Но не будем сильно забегать вперед: к этой фундаментальной проблеме мы еще вернемся.

AAV и другие звери

Сегодня доставка нужных генов может осуществляться с использованием и других вирусных векторов, а также «невирусными» методами, однако даже в исследовательских целях чаще применяют именно вирусы, ведь они превосходят по своим характеристикам другие решения [9]. Если же говорить о клиническом применении, то тут проверку пока прошли векторы на основе пяти основных классов вирусов: ретровирусов (RV), аденовирусов (AD), AAV, лентивирусов (LV) и вирусов простого герпеса (HSV). Эти векторы можно дополнительно разделить на две группы в зависимости от того, интегрируются ли они в хромосомы клеток (RV и LV) или в основном присутствуют в ядре клетки в виде внехромосомных эписом (AAV, AD и HSV) [9], [10]. Данная характеристика — одна из важнейших в решении о клиническом использовании, и здесь векторы AAV имеют преимущество: они меньше других интегрируются в геном, обеспечивая лучший профиль безопасности для терапии in vivo. Причем даже если такая интеграция случается, она не приводит к сдвигу рамки считывания, а это значит — риск потенциального онкогенеза невелик [2].

Более подробно о различиях разных типов вирусных векторов, о том, как такие различия могут идти «в плюс» или «в минус» — в зависимости применения в конкретном виде терапии, об одобренных лекарствах, использующих вирусные векторы, а также многом другом из мира генной терапии, читайте в статье «Генная терапия: познакомьтесь с лекарствами будущего» [9]. Надо заметить, что в 2019 году компания Merck&Co зарегистрировала вакцину от Эболы на основе вируса везикулярного стоматита, а в клинических исследованиях находятся векторы для генной терапии редких кожных заболеваний на основе вируса герпеса. Так что арсенал вирусных векторов расширяется.

Кроме того, AAV способны инфицировать не только активно делящиеся, но и покоящиеся клетки, такие как нейроны и клетки сетчатки, ─ а ведь при использовании других способов доставки генов эти клетки трансдуцировать не так-то просто [2].

Поэтому выходит, что эти носители несколько превосходят другие решения: чего стоит только наличие множества различных серотипов AAV ─ вариаций, отличающихся молекулярными структурами на поверхности капсидов, влияющих на тропизм (или тканевую специфичность) — способность инфицировать клетки строго определенных тканей. Это свойство помогает создателям генного лечения направлять воздействие с применением AAV, реализуя его там, где и требуется эффект: например, в клетках нервной ткани, печени или мышц.

Серотипы AAV: первое приближение — природное разнообразие

Различные серотипы AAV были выявлены после открытия данного вируса, и самым изученным из них вскоре стал AAV2: в течение первых 20 лет после его идентификации были описаны цикл репликации и способность этого серотипа оставаться в латентном состоянии внутри клетки [3]. А уже к началу 1980-х годов секвенировали геном AAV2, что облегчило создание первых векторов на его основе [1].

К настоящему времени открыто в общей сложности 12 основных серотипов AAV, встречающихся как у человека, так и у нечеловекообразных приматов [1]. Помимо этого, у различных видов животных было выявлено ещё более 100 изолятов AAV, пока что изученных недостаточно, чтобы можно было с полной уверенностью отнести их к отдельным серотипам (такие разновидности называют еще «вариантами») [13].

Ранее новый серотип определяли как AAV, который не нейтрализуется сывороткой, нейтрализующей известные серотипы (отсюда и название: от serum — «сыворотка»). Сейчас серотипы определяются по генетической гомологии и делятся на клады.

Во многих экспериментах обнаружены четкие отличия в тканевом тропизме и эффективности трансдукции серотипов AAV (рис. 3), что дает широкие (и во многом пока нереализованные) возможности селективного применения этих векторов. Например, серотип AAV1 демонстрирует высокую эффективность трансдукции мышц, нейронов, клеток сердца и пигментного эпителия сетчатки, а для AAV2 выявили специфичность ко многим типам опухолевых клеток, к нейронам, а также к клеткам почек, пигментного эпителия сетчатки и фоторецепторным клеткам. При этом AAV2 ─ единственный серотип, способный к доставке терапевтического гена в почки [14].

AAV8 и AAV9 показали успешное инфицирование злокачественных клеток ─ лимфомы и опухолей, вызываемых вирусом папилломы человека (HPV), соответственно. В то же время, AAV8 ─ пока единственный серотип, способный поражать поджелудочную железу, а в клинических испытаниях он широко используется для экспрессии фактора свертывания крови IX в печени с целью лечения гемофилии B [14].

Об испытаниях с применением вектора AAV8 «Биомолекула» уже писала в статье «Сводка с генотерапевтических фронтов. Новая стратегия нейтрализации гемофилии» [15]. К слову, об этих самых сводках: лечение гемофилии B, описанное в материале «АМТ-061 — генная терапия, способная на революцию в лечении гемофилии» [16], использующее для доставки гена вектор AAV5, казалось на момент написания статьи одним из самых перспективных, однако что-то пошло не так. У одного из пациентов, получавших такое лечение, развилась гепатоцеллюлярная карцинома, после чего FDA приостановило клинические испытания для расследования данного инцидента.
При этом, как сообщает компания-разработчик, у пациента с раком было сразу несколько факторов риска этой болезни, включая гепатиты C и B, возможную неалкогольную жировую болезнь печени и пожилой возраст, и потому, скорее всего, развитие злокачественной опухоли не было связано с генным лечением. В то же время, учитывая печально известную историю проблем с безопасностью генной терапии (что изначально было во многом связано с использованием не самых удачных векторов, ─ мы рассказывали об этом в статье «Три поколения лекарств» [17]), опасения регуляторов понять несложно. С другой стороны, в программе исследования генной терапии гемофилии задействовано на сегодняшний день более 100 пациентов, и никаких других случаев рака обнаружено не было, — так что FDA здесь, наверное, больше перестраховывается: как говорится, «обжегшись на молоке, дуют на воду»… В конце марта 2021 года компания сообщила о том, что расследование пришло к выводу о низкой вероятности связи лечения и этого случая рака, и, наконец, 26 апреля 2021 года, пока мы редактировали эту статью, исследование разрешили продолжить.

Разница в тропизмах основных серотипов потенциально может позволить реализовать самые разные исследовательские и терапевтические цели, а более трудные задачи можно попробовать решить, используя выделенные в последние годы «дополнительные» изоляты AAV. Ведь некоторые из них имеют преимущества по сравнению с более широко известными и применяемыми на сегодня серотипами [2], [18]. Кроме того, ведется работа по получению искусственных вариантов вируса (см. ниже).

Например, для изолята AAVrh10 (выделенного из клеток макак-резусов) в исследованиях на многочисленных моделях животных было показано, что он способен эффективно проникать в ЦНС — это значит, что возможно применение вектора на его основе для доставки генов в мозг с целью лечения нейропатологий.

Другой выявленный изолят ─ AAVrh32.33 ─ может быть использован при разработке вакцин, так как, по сравнению с другими серотипами AAV, он вызывает значительно более сильный Т-клеточный ответ, позволяя активизировать иммунную систему [2].

Все это, вкупе с рядом других «улучшающих» стратегий, может помочь расширить возможности применения AAV в медицине и преодолеть ограничения, которые, несмотря на все преимущества, у данного типа вирусных векторов все же имеются.

Серотипы AAV: второе приближение — модификация природных вариантов

Есть несколько препятствий, ограничивающих использование векторов на основе природных серотипов. В частности, несмотря на достаточно мягкий профиль иммуногенности AAV (так принято считать ─ все же относительно иммуногенности этих частиц пока много вопросов), активация Т-клеточных реакций была выявлена в нескольких исследованиях. Причем это приводило к разрушению трансдуцированных клеток с соответствующим снижением экспрессии трансгена. Здесь наблюдали и некоторую количественную зависимость: при низких дозах вектора вероятность слабой и более контролируемой иммунной реакции была выше, и это не приводило в итоге к полной потере экспрессии.

Проблема в следующем: если речь идет не о доставке в изолированные иммуннопривилегированные области (такие как, например, глазное яблоко), зачастую требуются как раз-таки высокие дозы векторов, чтобы компенсировать нейтрализацию антителами. Ну а высокие дозы AAV усиливают их биохимические модификации (например, убиквитинилирование , что маркирует векторы для уничтожения протеасомами, а в итоге также приводит к потере таких частиц [19].

О том, что такое убиквитинилирование и какую роль этот процесс выполняет в клетке, подробно рассказывают статьи «Биомолекулы»: «Вездесущий убиквитин» и «Вездесущий убиквитин возвращается» [20], [21].

Кстати, одна из рабочих гипотез, объясняющих появление T-клеточных ответов на AAV, основана на наблюдении, что после разрушения таких частиц протеасомами пептидные фрагменты белков вируса могут перемещаться посредством активного транспорта к молекулам MHC-I, и, связываясь с ними, попадать на поверхность клетки, где их презентация делает трансдуцированные клетки очень «заметными» для иммунного надзора. А это и приводит в итоге к их разрушению цитотоксическими T-клетками [8], [22].

Так или иначе, тут своего рода дилемма: для эффективной системной доставки генов нужны высокие дозы векторов, но это же приводит в итоге к разрушению таких носителей иммунной системой, снижая (а может, и сводя на нет) успешность такой доставки. Одно из решений ─ попасть в «окно» дозирования, когда доставляемого вектора уже достаточно для преодоления гуморального иммунитета, но еще не столь много, чтобы успел подключиться клеточный иммунитет (рис. 4).

В целом же все перечисленное только усугубляет проблему иммуногенности, которая и становится основным препятствием эффективного использования этих вирусных частиц в качестве векторов для терапевтических приложений генной терапии (вероятно, она является основной причиной провалов клинических исследований таких лекарств).

Перспективное направление в преодолении существующих ограничений — модификация имеющихся вариантов AAV для создания совершенно новых вирусных векторов — в природе не встречающихся, что может улучшить характеристики: расширить ограниченный природой тропизм, усилить экспрессию, увеличить эффективность трансдукции и т.д. При этом для инжиниринга AAV используют несколько отличающихся стратегий, имеющих как плюсы, так и минусы.

Модулирование тропизма и улучшение трансдукции

Первые рекомбинантные AAV, как уже упоминалось, были созданы на основе природного серотипа 2, и, благодаря широкому тропизму, их удалось опробовать в клинических испытаниях для самых разных терапевтических применений. Однако, как вскоре выяснилось, их существенное достоинство (специфичность сразу ко многим типам клеток) может быть и недостатком, когда требуется адресно доставить целевой ген в строго определенный орган или ткань, да и к тому же некоторые очень «желательные» мишени (например, стволовые клетки) невосприимчивы к векторам на основе AAV2 [25].

Поэтому усилия исследователей сосредоточились на стратегиях модификации белков капсидов AAV для изменения природного тропизма и повышения эффективности трансдукции [25].

Транскапсидирование

Упаковка генома AAV одного серотипа в капсид другого серотипа (то есть транскапсидирование) может позволить получить вектор с желаемым геномом (например, тот же AAV2), но с измененным тропизмом.

В исследованиях этот способ продемонстрировал определенную эффективность в плане ухода от нейтрализации антителами [2]. Тканевый тропизм, проявляемый гибридным вектором, соответствует специфичности наружной белковой оболочки (капсиду AAV5), что позволяет «нацеливаться» на нужные типы клеток (рис. 6).

Мозаичные капсиды

Мозаичные вирионы, капсиды которых представляют собой гибридные структуры, состоящие из смеси субъединиц, «позаимствованных» от разных серотипов AAV, ─ альтернативный подход к модификации свойств таких векторов, что позволяет сочетать полезные качества разных серотипов [25]. Например, некоторые мозаичные векторы показали в 100 раз усиленную трансдукцию клеток, а также расширенный тропизм на более широкий диапазон типов клеток (рис. 7) [25].

Это перспективный подход, но он имеет два потенциальных недостатка. Во-первых, соотношения между двумя серотипами при производстве могут не воспроизводиться от цикла к циклу, потому что невозможно точно предсказать, каким будет соотношение капсидных белков разных серотипов в мозаичной частице (хотя теоретически оно должно составлять примерно 50:50) [25].

Во-вторых, мозаичный капсид потенциально может быть инактивирован nAbs, направленными против любого из исходных серотипов [25].

Перенацеливание первое: химическая инженерия капсидов

Известно, что AAV2 связываются с полисахаридом HSPG, ─ рецептором, присутствующим во многих тканях и типах клеток, что во многом и определяет широкий тропизм этих векторов [25]. Чтобы повысить специфичность и нацелить вектор более точечно на нужные исследователям клетки, пробовали конъюгировать с поверхностью AAV определенные лиганды, увеличивающие «точность наведения» (рис. 8).

Помимо модификации белками, на поверхность можно «сажать» специальные частицы-зонды, укрывать поверхность полимерами, а также связывать с наночастицами (рис. 9) [2]. Такие стратегии могут также «замаскировать» векторы от нейтрализующих антител и задать тропизм к таким клеткам, которые не распознает ни один из известных серотипов [2].

Перенацеливание второе: генетическая инженерия капсидов

AAV2 можно изменить и методами генной инженерии: встроить в белок оболочки вируса чужеродный пептид, и в итоге вектор будет «одет» в химерный капсид (рис. 10). Цели создания химер те же: расширение возможностей трансфицирования различных типов клеток, повышение эффективности трансдукции и снижение иммуногенности. У «химерного» подхода неплохой потенциал для «тюнинга» AAV, но минус встраивания слишком больших полипептидов в капсидный белок ─ ухудшение его свойств: например, неправильное сворачивание [26].

Направленная эволюция

Успехи векторов, модифицированных перечисленными выше способами, неплохие, однако потенциал их небезграничен, так как используют они в основном уже существующие в природе молекулярные структуры [25].

Развитие технологий молекулярного клонирования позволило исследователям создавать библиотеки мутантных вариантов AAV, а достижения в разработке разнообразных высокопроизводительных методов скрининга/отбора ─ выбирать из множества модифицированных векторов наиболее приемлемые по нужным показателям. Использование этих библиотек позволяет конструировать и выбирать рекомбинантные AAV, которые устойчивы к нейтрализующим антителам, обладают повышенным (или более специфичным) тканевым тропизмом, а также находить варианты, позволяющие снизить дозу вектора без потери эффективности [3].

Такой подход, в какой-то мере повторяющий созданные природой алгоритмы естественного отбора (только многократно ускоряющий их), теоретически может позволить создавать AAV почти с любыми нужными исследователям свойствами, однако его существенный минус ─ эволюция носит случайный характер, и направить ее так, чтобы получить точно заданный результат, может быть затруднительно.

В области направленной эволюции также существуют различные подходы и способы получения желаемого результата, однако тема эта сложная и объемная, и потому ее подробный разбор мы оставим за скобками нашего повествования (ведь все охватить невозможно).

Другие модификации

Самокомплементарный AAV (scAAV ─ Self-complementary AAV). Одним из недостатков AAV является его геном, ведь он представлен одноцепочечной ДНК. Поскольку функциональность вируса как производителя целевого белка зависит от аппарата репликации ДНК клетки (он нужен для синтеза комплементарной цепи), экспрессия трансгена может «задерживаться». Мы уже видели (см. врезку выше), насколько быстрее в сравнении с AAV аденовирусы (имеющие как раз двухцепочечный геном) могут экспрессировать свои гены. А ведь чем раньше начнется биосинтез целевых продуктов, тем скорее пациент начнет получать лечебный эффект.

Чтобы преодолеть это ограничение скорости, разработали scAAV, содержащий комплементарные последовательности ДНК, образующие «обычную» двойную спираль при инфицировании. Это устраняет необходимость ждать достройки второй цепочки ДНК и ускоряет экспрессию.

К сожалению, при создании scAAV возникает дополнительное ограничение ─ и без того малая емкость упаковки AAV снижается до 2,4 тысяч пар оснований.

Способы увеличения емкости. При всех плюсах AAV, небольшой размер этих векторов не позволяет упаковывать в них многие важные гены, доставка которых по месту назначения могла бы помочь в лечении многих серьезных болезней, так что увеличение емкости таких носителей ─ проблема весьма актуальная.

Для этого ученым приходится прибегать к самым разным ухищрениям, которые, правда, пока что опробованы только в доклинических и ранних клинических исследованиях. Однако некоторые из этих способов «вместить невместимое» довольно занятны (и могут стать основой для создания новых лекарств), так что стоит присмотреться к ним повнимательней.

Для доставки крупных генов с использованием AAV были разработаны две основные стратегии. Одна из них основана на «принудительной» упаковке генов большего, чем емкость частицы, размера (то есть более 5 т.п.н.) в один вектор AAV. Другая базируется на «разделении» генетического материала между двумя векторами AAV (разные части гена помещаются в разные векторы) [27]. В каком-то смысле вторая стратегия является просто усовершенствованием первой, ведь изначально исследователи пробовали решить проблему, просто упаковав «негабаритный» ген (~9 т.п.н.) в AAV, после чего с удивлением обнаружили успешную трансдукцию и экспрессию полноразмерного трансгена.

Однако при воспроизведении результатов в повторных исследованиях ученых ожидал новый сюрприз: оказалось, что даже когда в векторы упаковывались бо́льшие гены, физический размер геномов частиц-носителей не менялся (по-прежнему составляя ~4,7 т.п.н.). Но как же тогда они «умудрялись» приводить к биосинтезу полноценных белков?!

Ученые предположили, что в процессе упаковки «негабаритных» генов в небольшие AAV внедренные генетические последовательности фрагментируются или усекаются, а их кусочки распределяются по разным векторам, но после трансдукции эти частицы способны дополнять друг друга, что и дает на выходе требуемые продукты экспрессии. Естественная способность AAV восстанавливать фрагментированные геномы и стала основой для нескольких подходов с «расщеплением» целевых последовательностей (и помещением их в разные векторы) с целью доставки «негабаритных» генов в клетки. Такой подход использовали, например, для восстановления нормального биосинтеза дистрофина при исследовании генной терапии мышечной дистрофии Дюшенна [28], [29].

Помимо этого, ученые пытались, и небезуспешно (по крайней мере, в опытах на животных), применять и другие способы упаковки «негабаритных» генов в маленькие AAV. В частности, вместо полноразмерных генов интегрировали их «усеченные» варианты; при этом кодирующую последовательность «обрезали» так, чтобы продукт ее экспрессии не терял своей функциональности. Такой подход пробовали, например, при разработке лечения гемофилии А (использовали усеченный вариант гена, кодирующего фактор VIII, а также при попытках генной терапии муковисцидоза (уменьшенный ген, кодирующий CFTR) [30], [31]. Ну и в вышеупомянутом исследовании мышечной дистрофии Дюшенна (помимо распределения генетического материала в разные векторы) использовали также «усеченный» ген, кодирующий высокофункциональный, но «обрезанный» белок ─ «минидистрофин».

Кстати говоря, внедрение последовательностей, кодирующих функциональный дистрофин, ─ не единственный возможный вариант корректировки такой патологии. Достаточно интересными и перспективными можно считать попытки редактирования генома в уже имеющихся (но дефектных) генах, кодирующих этот белок. Тут также были сделаны определенные успехи: в опытах на мышах удалось достигнуть экспрессии полноценного белка на уровне 8% от нормы (при том, что для улучшения мышечной функции достаточно всего 4%).

При этом для доставки системы редактирования CRISPR/Cas применили элегантное решение: целевой генетический материал не просто распределили по двум разным векторам AAV (один вектор — с кассетой экспрессии Cas9, второй ─ с двумя направляющими РНК); для эффективной упаковки применили и еще одну хитрость. Дело в том, что часто используемая нуклеаза Cas9 из бактерии Streptococcus pyogenes в данном случае не подходила: она слишком велика для упаковки в AAV. Поэтому исследователи заменили ее на Cas9 золотистого стафилококка, как раз подходящую по размеру (3,2 т.п.н.).

Эти ухищрения помогли отредактировать ген дистрофина: удалить несущий мутацию дефектный экзон, после чего естественный механизм негомологичной репарации способствовал «сшиванию» образовавшегося разрыва, что и привело в итоге к образованию укороченной, но функциональной версии гена [29], [32].

Способы преодоления гуморального иммунитета к AAV

Многие из перечисленных выше стратегий инжиниринга AAV помогают в той или иной степени уклоняться от иммунных ответов (что было продемонстрировано в исследованиях такого лечения), однако воздействие nAbs по-прежнему остается серьезнейшей проблемой. А ведь ее решение могло бы значительно продвинуть вперед генную терапию, расширив возможности применения таких препаратов.

Происходит так потому, что для лечения выбирают только пациентов без антител к AAV, ну а кому не посчастливилось ─ не получит лекарства [22]. А ведь это далеко не лучший вариант, и не только потому, что таких «неудачников» может быть до 96%, но и потому, что у получающих терапию антитела ведь тоже начнут вырабатываться. А значит, повторное введение вектора (если его действие уже прекратилось) может стать невозможным из-за нейтрализации новых доз AAV уже выработанными антителами.

И вот, помимо различных «танцев с бубнами» вокруг использования модифицированных векторов, ученые разрабатывают также стратегии нейтрализации «анти-AAV» антител, и здесь тоже есть определенный прогресс.

Использование пустых капсидов для адсорбции антител против AAV

Интеграция генетической последовательности в капсид рекомбинантного вектора не всегда достаточно эффективна, что зачастую приводит к значительному количеству пустых вирусных векторов при производстве. Эти пустые векторы могут составлять до 90% промышленной серии, и в рамках контроля качества, конечно, должны быть удалены.

В то же время, на данный момент до конца не ясно, будут ли такие «пустышки» примесью, повышающей иммуногенность, или скорее послужат своего рода приманкой, отвлекающей «внимание» иммунной системы от «заряженных» и активных векторов.

Так или иначе, ученые рассматривают возможность намеренного введения пустых капсидов пациентам, чтобы связывание с ними антител снижало титр последних и в итоге смягчало нейтрализующее действие гуморального иммунитета, улучшая таким образом эффективность терапии. В исследованиях на приматах было показано, что это может быть эффективной стратегией (введение капсидов-ловушек увеличивало экспрессию трансгена), однако есть вопросы о целесообразности применения такого подхода.

Во-первых, производство подобных капсидов-ловушек будет дорогостоящим, трудоемким и потребует строгого контроля качества для проверки того, что они действительно пусты. Во-вторых, пустые капсиды могут увеличивать антигенную нагрузку и потенциально активизировать Т-клеточный иммунитет, что приведет к разрушению уже трансдуцированных клеток.

Терапевтический плазмаферез

Для удаления антител из крови может быть использован терапевтический плазмаферез ─ процедура, при которой кровь забирают от пациента, затем плазму отделяют от клеток крови, фильтруют (удаляя таким образом антитела) и после этого вводят обратно пациенту.

Этот метод оказался успешным в снижении титра нейтрализующих антител (при этом он еще относительно безопасен и неинвазивен), и потому его применение видится достаточно перспективным. Однако есть и недостатки: для значительного снижения антител зачастую требуется проведение нескольких циклов плазмафереза, при этом при высоких титрах антител полностью они все же не устраняются, а ведь даже низкие титры все еще могут значительно снизить эффективность генной трансдукции [22].

Ингибирование активации B-клеток

Активация B-клеток иммунитета после введения векторов AAV приводит к тому, что они созревают и начинают продуцировать nAbs, которые и нейтрализуют частицы-носители генов. Этот процесс реализуется через серию скоординированных этапов, в процессе которых антигены AAV сначала захватываются антигенпрезентирующими клетками, после чего последние начинают через MHC-II «предъявлять» их CD4⁺ Т-клеткам, которые, в свою очередь вырабатывают стимулирующие цитокины, запускающие превращение B-клеток в плазматические клетки ─ фабрики для производства антител против AAV.

Нарушение этого процесса снизило бы количество «анти-AAV» антител, обеспечив долгосрочную экспрессию трансгена и позволив вводить вектор повторно, если потребуется. Этого и попробовали достичь ученые, заблокировав как T-, так и B-клетки, при помощи ритуксимаба ─ химерного моноклонального антитела, нацеленного на белок CD20 В-клеток, ─ в комбинации с иммунодепрессантом циклоспорином или рапамицином.

Такой подход может предотвратить развитие иммунного ответа на AAV, однако он требует массу времени — долго длится как сам курс, так и последующее восстановление: иммунитету требуется в среднем 6–12 месяцев, чтобы восстановиться после приема ритуксимаба. Кроме того, не может не беспокоить и возможность развития нежелательных явлений при приеме столь серьезных лекарств, ведь иммунодепрессанты делают пациентов уязвимыми для инфекций.

Прямое нацеливание на nAbs

Доклинические исследования показали, что введение агента, способного разрушать иммуноглобулины, тоже может быть эффективным. Препарат имфилидаза (Imfilidase) используется для снижения иммунных ответов у пациентов с трансплантированными органами. В исследованиях на животных этот препарат показал себя неплохо: снижал уровни nAbs против AAV, позволяя эффективно трансдуцировать клетки. Такой же эффект показали и для плазмы крови человека в условиях in vitro.

В будущем эта стратегия (отдельно или в комбинации с другими), вероятно, будет применяться в случае необходимости повторного применения AAV или при лечении пациентов с уже имеющимися «анти-AAV» антителами.

Будущие перспективы

Пока одобрено лишь несколько лекарств на основе векторов AAV. Самые известные — это Zolgensma, Luxturna и Glybera, причем последний был даже снят с производства из-за нерентабельности и сейчас на рынке отсутствует [9], [17], [33]. Однако множество таких препаратов проходят клинические исследования ─ среди них лекарства для лечения муковисцидоза, гемофилии, сердечной недостаточности, дефицита липопротеинлипазы и болезни Паркинсона. Всего на апрель 2021 года зарегистрировано уже 245 таких исследований, и растет не только их число, но и доля среди всех разрабатываемых лекарств (рис. 11), что говорит о стремительном взлете генно-инженерных препаратов на основе AAV. Ожидается, что взлетная динамика всего рынка генной терапии продлится минимум до 2030 года, а размер его к 2027 году достигнет 6,6 млрд долларов, увеличиваясь на 16,6% ежегодно. При этом превалирующий уже сейчас сегмент AAV (доля рынка за 2020 год — более 43%) будет также расти в геометрической прогрессии в среднем на 43,4% в год.

Одним из серьезных ограничений к широкому внедрению технологий на основе AAV пока что остается масштабирование производства. Стоимость реагентов для трансфекции и плазмид, сложность получения векторов в большом объеме, очистка и контроль качества — все это еще не до конца решенные проблемы. Эти сложности «Биомолекула» описывала в статье «Генные и клеточные лекарства: сложное регулирование для сложных продуктов» [34].

Как показал проведенный недавно анализ клинических исследований генной терапии на основе AAV, включивший данные 3000 пациентов на протяжении 20 лет [35], в целом они достаточно эффективны и безопасны. Однако остаются и преграды: из-за того, что большая часть AAV при внутривенном введении распределяется в печень, в основном исследуются заболевания, связанные с этим органом, а также ЦНС, мышцами и глазами благодаря возможности местного введения. Кроме того, преимущественное распределение в печень капсидов в высоких дозах способно вызвать токсичность. Есть надежда, что инженерия капсидов и использование тканеспецифичных промоторов позволят создавать генные терапии и для таких важных органов, как сердце, почки и легкие.

Конечно, пока еще препараты на основе AAV несовершенны, но все говорит о том, что дальнейшее развитие технологии может позволить им совсем скоро стать одной из важных модальностей рынка фармакотерапии. Благо для улучшений лекарств на основе таких векторов, как мы могли видеть, существуют самые разные стратегии, а значит, приведенные прогнозы экспертов вполне могут оправдаться.

Литература

1. Indu Rajapaksha, Peter Angus, Chandana Herath. (2019). Adeno-Associated Virus (AAV)-Mediated Gene Therapy for Disorders of Inherited and Non-Inherited Origin. In Vivo and Ex Vivo Gene Therapy for Inherited and Non-Inherited Disorders;
2. Margaret L. Lugin, Rebecca T. Lee, Young Jik Kwon. (2020). Synthetically Engineered Adeno-Associated Virus for Efficient, Safe, and Versatile Gene Therapy Applications. ACS Nano. 14, 14262-14283;
3. Eric Hastie, R. Jude Samulski. (2015). Adeno-Associated Virus at 50: A Golden Anniversary of Discovery, Research, and Gene Therapy Success—A Personal Perspective. Human Gene Therapy. 26, 257-265;
4. Natalie F. Nidetz, Michael C. McGee, Longping V. Tse, Chengwen Li, Le Cong, et. al.. (2020). Adeno-associated viral vector-mediated immune responses: Understanding barriers to gene delivery. Pharmacology & Therapeutics. 207, 107453;
5. Иммунитет: борьба с чужими и… своими;
6. Michael F. Naso, Brian Tomkowicz, William L. Perry, William R. Strohl. (2017). Adeno-Associated Virus (AAV) as a Vector for Gene Therapy. BioDrugs. 31, 317-334;
7. Helena Costa Verdera, Klaudia Kuranda, Federico Mingozzi. (2020). AAV Vector Immunogenicity in Humans: A Long Journey to Successful Gene Transfer. Molecular Therapy. 28, 723-746;
8. Joseph Rabinowitz, Ying Kai Chan, Richard Jude Samulski. (2019). Adeno-associated Virus (AAV) versus Immune Response. Viruses. 11, 102;
9. Генная терапия: познакомьтесь с лекарствами будущего;
10. Sumit Ghosh, Alex M. Brown, Chris Jenkins, Katie Campbell. (2020). Viral Vector Systems for Gene Therapy: A Comprehensive Literature Review of Progress and Biosafety Challenges. Applied Biosafety. 25, 7-18;
11. «Спутник V», «ЭпиВакКорону», «Модерну» делать будем? Ликбез по вакцинам против коронавируса;
12. Гонка во спасение: безопасны ли вакцины против коронавируса?;
13. Zhijian Wu, Aravind Asokan, R. Jude Samulski. (2006). Adeno-associated Virus Serotypes: Vector Toolkit for Human Gene Therapy. Molecular Therapy. 14, 316-327;
14. Reena Goswami, Gayatri Subramanian, Liliya Silayeva, Isabelle Newkirk, Deborah Doctor, et. al.. (2019). Gene Therapy Leaves a Vicious Cycle. Front. Oncol.. 9;
15. Сводка с генотерапевтических фронтов. Новая стратегия нейтрализации гемофилии;
16. АМТ-061 — генная терапия, способная на революцию в лечении гемофилии;
17. Три поколения лекарств;
18. Mario Mietzsch, Candace Barnes, Joshua A. Hull, Paul Chipman, Jun Xie, et. al.. (2019). Comparative Analysis of the Capsid Structures of AAVrh.10, AAVrh.39, and AAV8. J Virol. 94;
19. Dwaipayan Sen. (2014). Improving clinical efficacy of adeno associated vectors by rational capsid bioengineering. J Biomed Sci. 21;
20. Вездесущий убиквитин;
21. «Вездесущий убиквитин» возвращается;
22. Federico Mingozzi, Katherine A. High. (2013). Immune responses to AAV vectors: overcoming barriers to successful gene therapy. Blood. 122, 23-36;
23. Renata dos Santos Coura, Nance Beyer Nardi. (2008). A role for adeno-associated viral vectors in gene therapy. Genet. Mol. Biol.. 31, 1-11;
24. Крохотные курьеры: как аденоассоциированные вирусы спасают жизни;
25. Inchan Kwon, David V. Schaffer. (2008). Designer Gene Delivery Vectors: Molecular Engineering and Evolution of Adeno-Associated Viral Vectors for Enhanced Gene Transfer. Pharm Res. 25, 489-499;
26. Reinhard Waehler, Stephen J. Russell, David T. Curiel. (2007). Engineering targeted viral vectors for gene therapy. Nat Rev Genet. 8, 573-587;
27. Trapani. (2019). Adeno-Associated Viral Vectors as a Tool for Large Gene Delivery to the Retina. Genes. 10, 287;
28. Guy L Odom, Paul Gregorevic, James M Allen, Jeffrey S Chamberlain. (2011). Gene Therapy of mdx Mice With Large Truncated Dystrophins Generated by Recombination Using rAAV6. Molecular Therapy. 19, 36-45;
29. Вылечить миодистрофию Дюшенна: конкуренция групп, единство методик;
30. Paul Batty, David Lillicrap. (2019). Advances and challenges for hemophilia gene therapy. Human Molecular Genetics. 28, R95-R101;
31. Anne C Fischer, Carolina I Smith, Liudmila Cebotaru, Xuemei Zhang, Frederic B Askin, et. al.. (2007). Expression of a Truncated Cystic Fibrosis Transmembrane Conductance Regulator with an AAV5-pseudotyped Vector in Primates. Molecular Therapy. 15, 756-763;
32. C. E. Nelson, C. H. Hakim, D. G. Ousterout, P. I. Thakore, E. A. Moreb, et. al.. (2016). In vivo genome editing improves muscle function in a mouse model of Duchenne muscular dystrophy. Science. 351, 403-407;
33. Самое дорогостоящее лекарство в мире;
34. Генные и клеточные лекарства: сложное регулирование для сложных продуктов;
35. Dmitry A. Kuzmin, Maria V. Shutova, Natalie R. Johnston, Owen P. Smith, Vasily V. Fedorin, et. al.. (2021). The clinical landscape for AAV gene therapies. Nat Rev Drug Discov. 20, 173-174.