Биолог на перепутье

Партнер спецпроекта — АНО «Институт развития интернета».

---

Наш проект — это стимул для получения биологического и другого естественнонаучного образования для подростков и молодых людей. Но кроме развития интереса к науке, он решает важную задачу профориентации молодежи. Показывая последние разработки отечественных ученых, мы демонстрируем перспективные направления для построения научной карьеры. Кроме науки это и биотехнологии, и бизнес, и образование, и работа в госструктурах — профессия биолога или химика не ограничена пыльной лабораторией, а дает самые современные перспективы становления специалиста как в России, так и в других странах, как в науке, так и других отраслях.

К работе над спецпроектом мы привлекли людей, имеющих самый разный опыт образования и работы. Они делятся своими историями и рекомендациями, рассказывают о том, как работает та или иная сфера «изнутри».

Впервые в рамках спецпроекта мы не только публикуем статьи, но и записываем подкаст: два этих формата прекрасно дополняют друг друга.

Если в первой статье спецпроекта «Биолог на перепутье» «Биомолекула» рассказала о, вероятно, самом прямом карьерном пути человека с биологическим образованием — в науку, — то во втором материале мы расскажем, какое многообразие профессий, связанных с популяризацией науки, ему открыто [1]. Подкаст про популяризацию с участием Аси Казанцевой и Жени Тимоновой, кстати, уже ждет своего слушателя!

Научно-популярный подкаст и пресс-релиз, опубликованный на сайте университета. Репортаж из лаборатории и блогерский канал на Ютьюбе, выступление ученого в специальном лектории и программа «Здоровье с Еленой Малышевой». Научные бои и заметка о новом лекарстве в региональной газете. Это все — популяризация науки, только разного качества и разного формата.

Во второй половине 20-го века «бразды правления» информацией однозначно принадлежали традиционной прессе, где работают люди с журналистским образованием. Но сейчас, хоть обыватель все еще часто использует ее как основной источник новостей науки и технологий, многое изменилось. Сокращают команды штатных журналистов, становится меньше профессиональных научных репортеров и редакторов, да и в целом качество освещения науки в традиционных СМИ снижается [2]. Некачественное исследование может быть преподнесено как открытие года, цитата ученого вырвана из контекста, чтобы привлечь аудиторию, а мифы смешиваются с фактами. Информация из интернета тоже очень разнородна. Пользователь и «сам обманываться рад», и легко соблазняется лженаучными заявлениями, которыми кишат соцсети и недобросовестные сайты. Огульно обвинять его не стоит: читать профессиональные тексты без знания терминов и общего понимания основ научного принципа практически невозможно.

Внести в эту неразбериху здравый смысл помогают люди со научным образованием за плечами: популяризаторы, научные журналисты, редакторы, лекторы, иллюстраторы, а иногда и сами исследователи. Именно они имеют нужные знания и навыки, чтобы заниматься популяризацией, то есть облегчением понимания сложной темы для непрофессионалов. Это очень непростое занятие, которое сегодня не приносит всеобъемлющей победы над злом лженауки и безграмотности, и зачастую ведется исключительно из любви к своему делу, а не из-за жажды славы или обогащения.

Как стать профессиональным популяризатором, какими навыками нужно обладать и как не скатиться в «плохую» популяризацию? «Биомолекула» поговорила с Алексеем Водовозовым, врачом и научным журналистом; Асей Казанцевой, научным журналистом, популяризатором науки и автором нескольких книг; Антоном Чугуновым, главным редактором «Биомолекулы»; Ириной Якутенко, научным журналистом и автором нескольких книг; и Сергеем Белковым, химиком и флейвористом.

Зачем нужна популяризация руками ученых?

Наибольший резонанс всегда вызывают те научные темы, которые затрагивают человека на бытовом уровне. Что съесть, чтобы не постареть? Как предотвратить развитие рака? Безопасна ли вакцина от SARS-CoV-2? Наука в таких ситуациях подсказывает некую стратегию принятия решений и снабжает человека данными, которые могут помочь предсказать реальность. Исследования по таким прикладным и «горячим» темам широко (и отнюдь не всегда адекватно) освещаются в классических СМИ: газетах и телевизионных программах, — но интерес к ним идет рука об руку с мифотворчеством (рис. 1).

С наукой более абстрактной и фундаментальной дело у среднестатистического потребителя научпопа обстоит хуже. Как пишет Nature, если обычного человека не наведет на мысль поискать что-то новое по научной теме, например, кабельный новостной канал, то такое желание вряд ли у него возникнет само по себе [2].

Доступ к информации сейчас есть у любого пользователя интернета, но эта информация может и сбить с толку. В сети много людей, продвигающих антинаучные теории либо неверно читающих научные данные. Иногда они настолько убедительны, что неподготовленный человек не может отличить реальные научные результаты от наукообразных выдумок. Достоверные данные находит только тот, кто хочет их найти или понимает, что именно и как искать. Если специалисты с научным образованием знают, каковы принципы оценки достоверности данных, непрофессионалы из-за фрагментарности своих знаний могут просто потеряться в массиве публичной информации [3].

Цель популяризатора в такой ситуации — транслировать научные знания и открытия аудитории, которая может не иметь базового научного образования и привыкла получать информацию из прессы широкого профиля, а не из специализированных изданий или личных блогов исследователей. Поэтому надо не только доступно объяснять сложные вещи с боевого фронта науки, но порой и развенчивать популярные мифы, и научить читателей или зрителей критически подходить ко всему многообразию доступной информации.

На фоне медленного вымирания СМИ традиционных форматов (газет, телепередач) [4], которые раньше обеспечивали освещение научно-популярных тем, есть и другие проблемы. Основная — это меняющееся отношение к экспертному знанию (читайте об этом книгу «Смерть экспертизы» Тома Николса) [5]. «Экспертное мнение достаточно сильно обесценивается, — говорит Сергей Белков о ситуации в России. — Сегодня многие, особенно молодежь, понимают, что как таковой институт экспертизы в нашем обществе отсутствует — и это касается как научной и научно-популярной областей, так и других. В России недавно наблюдался всплеск научной популяризации (сейчас это потихоньку затухает), и в нее пришло много людей, которые не обладали должным уровнем экспертизы. Вчерашние школьники научились составлять видео в Ютьюбе, проводить глупые эксперименты, пересказывать или переводить рассказы других, порой при этом совершая большие очевидные ошибки. Вокруг этого возникали обсуждения, скандалы, и, как правило, авторы не реагировали должным образом на критику, не исправляли свои ошибки. Это повлияло на общее отношение к популяризации с негативной стороны. Общество начало видеть, что популяризатор не обязательно умен и безгрешен».

Многие проблемы подсветил 2020 год. С одной стороны, он был поистине уникальным для науки и потребовал чуть ли не от каждого издания и сайта высказаться о SARS-CoV-2 [6]. Пандемия COVID-19 увеличила потребность в профессиональных научных журналистах, которые могут предоставить качественный материал. Многие издания ввели постоянные рубрики о новом коронавирусе; хроники его нашествия вела и «Биомолекула». Алексей Водовозов выступал с тематическими лекциями: «Потребовалась разъяснительная работа по вакцинации. Такого спроса на эту тему не было никогда — только за июль я провел 22 практически одинаковых онлайн-лекции. Не сказать, чтобы это было просто, но, если судить по обратной связи, как раз эта деятельность оказалась наиболее эффективной: удалось убедить в необходимости прививаться большое число сомневающихся. Надеюсь, удалось внести хоть какой-то вклад в укрощение ковида». Ирина Якутенко написала книгу «Вирус, который сломал планету. Почему SARS-CoV-2 такой особенный и что нам с ним делать» (Альпина нон-фикшн, 2021) [7]. Однако качество освещения пандемии в неспециализированных СМИ часто оставляло желать лучшего. Непонятно, останутся ли более востребованными люди, связанные с научной коммуникацией, в долгосрочной перспективе для самой широкой публики — или нужно ждать следующей катастрофы.

Столикая популяризация: ландшафт российского биологического научпопа

То, как популяризируют науку , зависит как от уровня и интересов аудитории. Это может быть статья, лекция, видео на ютьюбе, пост в телеграм-канале или в инстаграме — формат и глубина изложения отличаются для каждой площадки. Давайте посмотрим на ландшафт российского научпопа и выясним, где чем можно заниматься и какую информацию на каких ресурсах ищет пользователь.

Что считать чистым популяризаторством, а что — наукой для специалистов, вопрос философский. Сегодня не всегда можно четко разделить науку для специалистов и популяризацию науки. Выходит такое большое количество новых исследований, что физически невозможно прочесть все статьи по своей теме в оригинале. Поэтому существуют издания, которые популяризируют науку для профессионалов — например, медицинские журналы для врачей.

Современный российский научпоп довольно молод. Причина этому — историческое наследие. В имперской России, несмотря на довольно сильный интерес к естественно-научным дисциплинам, начавшийся еще с 17-го века и появления первых университетов, популяризированная наука была доступна лишь узкому кругу людей по очень простой причине: подавляющее большинство было безграмотным. Но и до революции 1917-го года уже начали издаваться научные журналы: «Вокруг света» (с 1861 года), «Наука и жизнь» (с 1890 г.), «Природа» (с 1912 г.).

Революция разрушила образовательные и социальные институты имперской России, многие ученые покинули страну либо сами, либо насильно (например, на «философских пароходах»).Большевики пытались поначалу избавиться от наследия «старых академиков», но очень скоро стало ясно, что наука — друг марксистской идеологии, и для индустриализации общества массам необходима научная грамотность. Наука, а вместе с ней и популяризация, стали яро поощряться государством (рис. 3). Создавались специализированные просветительские организации: например, «Знание» (1947). Появились журналы «Знание — сила» (1926), «Юный натуралист» (1928), «Техника — молодежи» (1933), «Здоровье» (1955), «Химия и жизнь» (1965), «Квант» (1970), «В мире науки» (1983, русскоязычное издание Scientific American) и многие другие, некоторые из которых издаются до сих пор. Было организовано множество кружков по интересам, связанных с наукой, и многочисленные радио- и телепередачи для зрителей любых возрастов: «Очевидное — невероятное» с Сергеем Капицей и «В мире животных» с Николаем Дроздовым пережили развал СССР и перекочевали в российскую действительность. Читались лекции, создавались вдохновляющие документальные фильмы, биографии знаменитых ученых, серии научных книг, курируемые напрямую из Академии наук. Научные новости публиковались и в неспециализированных газетах. Особое место в популяризации науки того периода отводится научной фантастике, как переводной, как и советской.

Конечно, нельзя забывать, что популяризация науки развивались под строгим контролем государства , включенность в мировую науку тоже жестко контролировалась, а некоторые научные направления даже подвергались официальным гонениям (это, например, описано в книгах «Зубр» Гранина, «Белые одежды» Дудинцева и в материалах центра «Мемориал»), но то, что научная популяризация развивалась стремительно и достигала результатов, — бесспорно.

Подробнее о популяризации науки в СССР слушайте подкаст д.с.н. Романа Абрамова, профессора кафедры анализа социальных институтов факультета социологии НИУ ВШЭ, или смотрите его презентацию.

Однако это все закончилось в 1990-х годах. Многие специалисты уехали из страны, стоимость издания журналов возросла, тиражи многократно сократились (рис. 4), интерес к науке упал — многим в новом государстве было явно не до этого. Профессия ученого также утратила свой престиж.

Журнал «Наука и жизнь» приводит интересную статистику опросов этого периода. Так, больше половины студентов технических вузов Санкт-Петербурга и Петрозаводского университета в 1990–1991 годах считали, что «ученые больше думают о своих абстрактных проблемах, чем об интересах простых людей», и 42,2% — что «ученые удовлетворяют свою любознательность за государственный счет». То, что наука должна финансироваться из госбюджета, считали только 8% участников опросов общественного мнения в 1994 году.

Наметилось медленное возрождение научпопа скорее уже в начале нулевых с распространением интернета и образованием фонда «Династия» в 2001 году (прекратил свою деятельность в 2015 году, поскольку попал в список иностранных агентов). Им и была учреждена премия «Просветитель», которая вручается до сих пор. Начали зарождаться первые научно-популярные ресурсы в интернете (см. ниже).

Согласно оценкам, 15 лет назад только 20–30% населения в России знали основные научные догмы. Сегодня эту ситуацию стараются исправить со всех сторон — давайте посмотрим на главных молодых игроков российского научпопа (о журналах с историей, которые продолжают издаваться и сегодня, упомянуто выше).

Научно-популярные порталы

Для понимания сложных тем необходим базовый научный бэкграунд. Основными научно-популярными ресурсами для тех, кто хочет системно осваивать новые знания и регулярно интересуется наукой, остаются научно-популярные порталы. Сайты с материалами разной сложности — это, например, «Биомолекула», «Элементы.ру», «Антропогенез», «Постнаука», N+1, PCR.news, «Троицкий вариант», «Популярная механика», «Научная Россия», «Наука TV» (где, как следует из названия, можно и посмотреть научно-популярные программы), «Нейроновости», а также научные разделы больших новостных порталов или порталов других направлений (например, «Форбса», с которым «Биомолекула» сотрудничает, «Медузы» или «РБК»). Наиболее полный список можно посмотреть в каталоге «Элементов».

Также, конечно, есть и более специализированные медицинские и научные журналы. Обычно информация на таких ресурсах подается в текстовых форматах (новости, обзоры, интервью, репортажи, авторские колонки), но появляются и новые виды общения с аудиторией: подкасты, различная визуализация науки в виде видео и комиксов.

Издательские дома

Конечно, остаются востребованы книжные издательства, специализирующиеся на научной и научно-популярной литературе: например, «Наука», «Альпина-нон-фикшн», Corpus, «Бомбора». Многие издания поддержаны фондом «Эволюция» и НКО Zimin Foundation. В издательствах можно выбрать себе работу по душе, от корректора текстов до иллюстратора и непосредственно автора-творца книги. По словам Аси Казанцевой, «кто пробовал писать книжки, тому сложно остановиться. Книжка — это слепок жизненного этапа, это кристаллизация всего, что было важно в предыдущие несколько лет до ее завершения, и книжка — физический объект: когда она выходит, ты держишь ее на ручках, и это, думаю, примерно как ребенка родить».

Кстати, с самыми достойными авторами можно познакомиться, просмотрев списки уважаемых премий и конкурсов по российскому научпопу. Это, например, конкурс «Научный журналист года» (российский этап конкурса European Science Journalist of the Year), проводимый Ассоциацией коммуникаторов в сфере образования и науки (АКСОН), и премия «Просветитель» для книжных изданий. Ася Казанцева — лауреат этой премии за книгу «Кто бы мог подумать! Как мозг заставляет нас делать глупости», а в короткий список этого года вошла книга Ирины Якутенко.

Послушать про науку

Лекции — один из самых классических видов донесения информации до слушателя. В научпопе популярны живые и онлайн-лекции, где у аудитории есть возможность задать вопрос рассказчику. Исследователи читают как серьезные публичные лекции для широкой аудитории, так и лекции для студентов (а некоторые вузы, включая МГУ, и вовсе выкладывают профильные лекции в открытый доступ). Популяризаторы ездят по разным площадкам по стране и вещают на ранее оговоренные темы, а из-за SARS-CoV-2 особым спросом начали пользоваться онлайн выступления. Часто для них именно такой формат работы любимый, как, например, для Алексея Водовозова: «Может быть, это отголоски курсантского прошлого, когда я выступал на сцене в составе рок-группы, но „энергетику зала“ никто не отменял. Люди ведь по-разному реагируют на одну и ту же информацию, и, ориентируясь на их реакцию, можно по ходу рассказа переставлять акценты, что-то добавлять, что-то, наоборот, убирать. И лекция тоже получается живой. Пандемия перевела все общение в онлайн, и поначалу это было очень тяжело. Пытаться зажечь объектив веб-камеры — занятие еще более неблагодарное, чем спор с представителями темной стороны. Но, как известно, человек ко всему привыкает. Стримы и вебинары позволили привлечь новую аудиторию, ощутимо ее увеличить и не выпасть из информационного поля в непростых условиях пандемии».

Важную роль в популяризации науки через лекции играют специализированные лектории, которые проводят первичный отбор выступающих и этим гарантируют качество докладов. К ним относятся, например, лектории культурно-просветительского центра Архэ, просветительского фонда «Эволюции» или Московского Зоопарка. Есть и международные проекты: например, 15x4 и TEDx, где часто можно найти выступления специалистов буквально на любые темы (уровень научности при этом тоже варьируется). Курсы лекций по биологии и здоровью есть и на неспециализированных площадках, например, у «Синхронизации».

Наконец, в последние годы стали очень популярны подкасты, где часто выступает не один лектор, а ведется беседа между специалистами или ведущего с приглашенным спикером. Особого упоминания заслуживают подкаст «Голый Землекоп» Ильи Колмановского, «Почему мы еще живы» Федора Катасонова, «Проветримся», ну и, конечно, свежеиспеченный подкаст «Биомолекула» «Биолог на перепутье».

Другие форматы популяризации

Кроме вышеупомянутых форматов (рис. 5), есть и более интерактивное популяризаторство. Проводятся научные фестивали (например, всероссийский фестиваль науки NAUKA 0+ или фестиваль актуального научного кино ФАНК), Научные бои, Книгорубка по научно-популярным книгам и специализированные выставки, например, при Палеонтологическом музее им Ю. А. Орлова, Дарвиновском музее или Москвариуме.

Хочется отметить, что развитие технологий позволило расцвести и индивидуальной популяризации, когда автору уже не нужен журнал или телеканал, чтобы говорить с аудиторией. Он вещает со своего личного аккаунта в соцсети, ведет ютьюб-блог (как Евгения Тимонова и ее команда с программой «Всё как у зверей») или становится в полном смысле слова медийной личностью после работы на других платформах, например, после чтения лекций или выпуска книжек. В кругу интересующихся наукой широко известны имена Александра Маркова, Михаила Гельфанда, Александра Панчина.

Популярность набирают и личные телеграм-каналы специалистов. Например, из редакции «Биомолекулы» и ее постоянных авторов свои каналы ведут Елена Белова (канал Hippopocampus, Лиза Минина (канал Liza Loves Biologу и Софья Касацкая (канал Little Miss T-cell).

Хотя есть примеры успешных блогов с многотысячной аудиторией, попытки отдельных ученых заниматься просвещением или рассказывать о своей работе в соцсетях и специализированных блогах не всегда успешны. Исследования показывают, что основная аудитория таких жанров — либо другие ученые, либо и так заинтересованные в науке читатели. Те, кому было бы полезнее всего познакомиться с такими публикациями, их в итоге и не читают, и для них доступнее всего остаются материалы из обычной прессы [2]. Поэтому, если вы одинокий волк и хотели бы работать на себя, то, возможно, для успеха все равно нужно сначала поработать в какой-либо организации, набраться опыта, вырастить свою аудиторию, приобрести все побочные навыки, которые нужны медийной личности, — и только потом отправляться в свободное плавание.

Говоря о популяризации в России сегодня, нельзя не отметить и документ «О внесении изменений в Федеральный закон „Об образовании в Российской Федерации“», который обычно называют законом о просветительской деятельности. В нем говорится о том, что «не допускается использование просветительской деятельности для разжигания социальной, расовой, национальной или религиозной розни, для агитации, пропагандирующей исключительность, превосходство либо неполноценность граждан по признаку социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности, их отношения к религии, в том числе посредством сообщения недостоверных сведений об исторических, о национальных, религиозных и культурных традициях народов, а также для побуждения к действиям, противоречащим Конституции». Хотя на бумаге все звучит относительно неплохо, в научном обществе он получил в целом негативные оценки, а петиция против поправок на Change.org собрала почти 250 тысяч подписей. Есть опасения в широте трактовки буквы закона и выборочном его применении на некоторые области знания или конкретных деятелей. Иронично, что эти поправки стали реальностью в 2021 году, который объявлен президентом Годом науки и технологий.

«Я б в популяризаторы пошел, пусть меня научат!»

Возможно, вы только что соблазнились идеей пойти в популяризацию науки, но у вас накопилась куча вопросов. Давайте обсудим самые насущные из них: кем в сфере популяризации можно работать, что должен уметь человек, занимающийся популяризацией науки, и получается ли у популяризаторов зарабатывать на жизнь.

Каким популяризатором быть, решать только вам: выбор профессий огромен (рис. 6). Есть журналисты и научные писатели, которые могут специализироваться на разных форматах материала (например, лонгриды, репортажи, интервью) и писать для издательств с разной степенью погружения в науку. Есть фактчекеры и научные редакторы, которые проверяют материалы с точки зрения научной грамотности. Есть корректоры, которые вычитывают тексты и выверяют орфографию и пунктуацию. Есть иллюстраторы и художники компьютерной графики, визуализирующие науку в дополнение к, например, тексту или в качестве самостоятельного жанра. Есть лекторы, есть блогеры, есть телеведущие и радиоведущие, есть кураторы научных выставок, есть специалисты по научной коммуникации в вузах и работники музеев. Есть даже разработчики обучающих приложения для смартфонов! В общем, найти занятие по душе несложно (а где — мы поговорим ниже), если вы знаете свои сильные и слабые стороны.

Стоит отметить, что часто популяризатор совмещает несколько ипостасей: хороший научный журналист — сам себе редактор и корректор, который может и книжку написать, и с лекцией выступить (рис. 7). Кроме того, если вы любите работу в лаборатории и не хотите ее бросать, то вы можете заниматься популяризаторством в дополнение к основной работе настолько, насколько позволяют силы и время. Пример такого жонглирования специальностями — прекрасный американский популяризатор науки и нейроэндокринолог Роберт Сапольски.

Однако любой популяризатор должен обладать некоторыми базовыми умениями (рис. 8). Одно из самых основополагающих — это научное восприятие окружающего мира, которое часто коренится в качественном научном образовании. Конечно, бывает, что и маститые ученые оказываются далеки от истины в своих заблуждениях (читайте о некоторых из них в статье «Кривда Нобелевских лауреатов» на «Биомолекуле») [11], но все же без фундаментальных знаний стать хорошим научным коммуникатором трудно.

«Основное для популяризатора — хорошее профильное образование, — говорит Ирина Якутенко. — Человеку, пишущему о науке, необходимо иметь собственную точку зрения по научным вопросам, основанную на знаниях. Что еще важнее, он должен понимать, в какой момент пределы его компетенции заканчиваются, и он должен обратиться за разъяснениями к специалистам в той или иной области. Можно закончить журфак и быть плохим научным журналистом, потому что человек не понимает научный контекст. Тогда в текстах появляются не к месту употребленные термины, неверные интерпретации, комментарии берутся не у тех экспертов, а зачастую тексты и вовсе посвящены работам, о которых не следовало бы писать.

У меня было лучшее в стране биологическое образование, биофак МГУ. Атмосфера университета, старые стены, традиционность (возможно, местами даже избыточная) — все это способствует появлению пиетета к науке. Биофак прививает отношение к науке как к важнейшему способу познания мира. Условный ветеринарный техникум не дает необходимой широты взгляда на науку, плюс, там сложно зародиться любви, потому что если плохо преподавать даже биологию, то ничего, кроме отвращения, не возникает».

Другой важный навык: умение обращаться со словом. Конечно, первоочередную важность это представляет для текстовых форматов, которые, пожалуй, и остаются пока основным жанром научной журналистики сегодня. Но даже если финальный продукт — не статья или книга, то все равно вам придется работать со структурированием текста в виде материала для подготовки к лекции и к видео-эфиру или комментария к иллюстрации.

Некоторые опасаются: а вдруг я не смогу писать так же хорошо, как профессиональный журналист? На самом деле, много в научной журналистике можно наработать практикой и применением 6 правил Джорджа Оруэлла при саморедактуре. Понимание того, как выстраивать композицию и легко и понятно доносить свою мысль, после десятков текстов становится отчасти автоматическим . Вам просто не захочется писать в стилистике Льва Толстого, когда предложение начинается на одной странице и заканчивается на другой. Если же такое случилось, вы «подчистите» текст при редактуре. С опытом приходит и понимание своей аудитории и специфики текстов для разных изданий, а также форматов, где вы наиболее успешны (кто-то любит более тяжеловесную детальную науку, другие пишут скорее ознакомительные эссе).

Если же вы все же хотите более фундаментальных знаний, то можно заняться поиском специализированных программ или курсов. Например, существуют Магистерская программа «Научная журналистика и коммуникация» на журфаке МГУ, двухлетняя программа по научной коммуникации от Университета ИТМО и их же (совместно с «Лекториумом») онлайн-курс по научной коммуникации, или Летняя Школа научной журналистики.

«Раньше редактура текста у меня вызывала зубную боль от того, что надо перечитать текст, выверить, поправить стилистически, дописать что-то. С возрастом приходит понимание, что это очень важная часть работы, которая позволяет существенно улучшить текст. К ней у меня теперь нет отвращения. На мой взгляд, не нужно специально учиться журналистике, особенно тратить на это много лет. Да, какие-то курсы или магистерское образование, где объясняют основы сторителлинга, — это безусловно полезно, но это не является ни обязательным, ни необходимым. Многое (как умение правильно излагать свои мысли) приходит с опытом», — говорит Ирина Якутенко.

Кстати, набраться опыта написания научно-популярных текстов и структурирования научной информации можно, поучаствовав в конкурсе «Биомолекулы» «Био/Мол/Текст» (автор этого текста и сама там начинала 8 лет назад со статьей, которую теперь чешутся руки переделать) [12], который в 2021 году проходит уже в одиннадцатый раз.

Для участия надо или написать текст в формате новости или обзора, или попробовать себя в иллюстрации, создании ролика или любой другой визуализации научной информации. Зачем это нужно? Во-первых, первый опыт подготовки материала очень важен: вы самостоятельно выбираете тему, выстраиваете композицию, работаете с источниками. Уже на этом этапе можно прикинуть, интересно ли вам подобным заниматься. Во-вторых, вы получаете обратную связь от редактора «Биомолекулы». Даже если ваша работа не подошла на конкурс, вам объяснят, почему и что можно было бы сделать иначе. Если же работа получилась удачной, но все же требует усовершенствования, редактор подробно вам расскажет, как все доделать до формата конкурса. В этом случае будет ли заявка опубликована на сайте или нет, зависит от того, насколько тщательно участник поработал над замечаниями.

Так что не переживайте: тексты ученых с пониманием того, что такое научпоп, оказываются такими же востребованными, как и тексты профессиональных журналистов. Как показали исследования, у статей, написанных для крупных израильских сайтов Mako и Ynet с середины 2015 по 2018 годы учеными и журналистами, в целом не было разницы по количеству кликов, комментариев и лайков [2].

Правила написания научно-популярной книги

Можно «набрать» и знание английского языка, хотя, конечно, лучше обладать приличным пониманием иностранных текстов с самого начала работы в популяризации. Необходимо безошибочно понимать смысл иностранных первоисточников — да и, что уж тут кривить, способностью проглядеть английский текст по диагонали, чтобы понять, есть ли в нем что-то стоящее.

Пригодятся также навыки коммуникации и интервьюирования, которые тоже улучшаются с опытом. Скорее всего, вам придется общаться с экспертами (возможно, это даже станет основной вашей задачей): не забудьте об общих правилах этикета. Будьте вежливы, пунктуальны и настойчивы, но уважайте чужое пространство. Ну и, конечно, не забывайте готовиться к каждому интервью. Подробно изучите материал, по поводу которого собираетесь общаться, и биографию эксперта в общих чертах, чтобы представлять, на какие еще темы может выйти разговор.

Ну и, наконец, нельзя умолчать о самом-самом главном в научпопе, как, впрочем, и в любом деле. Надо искренне интересоваться тем, о чем рассказываешь. Как раз об этом шла речь и в четвертом выпуске подкаста «Биомолекулы». «Почти у каждого популяризатора есть история о том, как он в начале своего профессионального пути столкнулся с какой-нибудь ерундой — например, с креационизмом, или страхом перед ГМО, или с лунным заговором — и был так шокирован, что проникся осознанием глубокой общественной значимости своей работы, и начал, действительно, воевать с человеческой глупостью, — рассказывает Ася Казанцева, которая поучаствовала в создании и подкаста, и этого текста. — Но обычно через пару лет отпускает, человек понимает, что материалов по таким темам уже и так целые горы, и кто искал информацию — давно разобрался, а кто не разобрался, тот просто не хочет. И после этого человек уже рассказывает только о том, что ему самому интересно — впрочем, рассказывает об этом своей аудитории, которая набралась отчасти и в пылу полемических войн, потому что драйв и конфликт всегда цепляют внимание».

Что дальше?

Итак, предположим, вы уже получили профильное образование, научились писать тексты и примерно представляете, о чем хотите рассказывать. Как стать действительно хорошим научным журналистом и не скатиться в некачественную популяризацию?

«Основной навык — знать границы своей компетенции и не выходить за них. Даже если очень хочется. Даже если предлагают очень привлекательные условия, — объясняет Алексей Водовозов. — Перечень тем, которые может адекватно осветить санпросветчик или популяризатор, обычно конечен. Если при этом остается спрос, то возникает соблазн высунуться за поребрик и пройтись не по своей территории. И, как показывает практика, даже выдающиеся ученые, даже нобелевские лауреаты или кандидаты на это почетное звание начинают крупнотоннажно косячить в не своей области знаний. Вовремя остановиться, сказать: „Это не мое“, нужно уметь.

Второй жизненно важный навык — адекватно воспринимать критику. Быть готовым к тому, что на лекции или в комментариях к ролику могут оказаться люди, которые глубоко разбираются в вопросе, по которому вы прошлись поверхностно. Конструктивная критика жизненно необходима. Да, нужно будет потратить время на изучение матчасти, пообщаться со специалистами, углубиться в проблему, но в итоге разобраться — как именно вы можете упростить свой рассказ, чтобы не скатываться в трансляцию фактических ошибок и сотворение новых мифов вместо развенчания старых. В этом смысле помогает обкатка лекций на небольшой тестовой аудитории специалистов, если вдруг она у вас есть в свободном доступе.

Третий не менее значимый навык — не перевирать источники. Конечно, всегда хочется придать весомости своим словам, убрать условности и оговорки. Но если в работе сказано „возможно, вызывает“, мы обязаны повторить это именно в такой формулировке. Не превращать гипотезу в теорию, а теорию в аксиому. „Вероятно“, „не исключено, что“, „скорее всего“, „нужны дополнительные исследования“, „нуждается в проверке“ — обязательные слова и выражения из лексикона научно-популярного лектора. Ну и, само собой, не выдавать корреляцию за причинно-следственную связь».

Кстати, многое о правильном подходе к работе написал еще М.В. Ломоносов в середине 18-го века в «Рассуждениях об обязанностях журналистов при изложении ими сочинений, предназначенное для поддержания свободы философии».

Научпоп: денежный вопрос

Было бы прекрасно, если бы можно было заниматься популяризацией науки из чистого альтруизма и не заботясь о финансовой стороне профессии. Но реальность такова, что о зарплате все равно надо думать. Мы задали нашим экспертам неудобный вопрос: можно ли заработать на жизнь популяризацией? Сразу скажем: это зависит от формата работы, и ситуации различаются для штатного научного журналиста и «кочующего» с лекциями популяризатора.

Primum non nocere: как не навредить популяризацией

Кажется, популяризация несет в себе только плюсы для человечества: помогает и узнавать новое, и принимать решения в быту. Однако есть в ней и подводные камни, которые отчасти порождены самой спецификой научного знания в сегодняшнем виде, а отчасти возникают из-за непрофессионального или злонамеренного поведения тех, кто должен нести факел знаний. Давайте разберемся.

В чем смысл популяризации? Сделать научные знания доступными для широкой публики через упрощение. Однако упрощение информации ведет к тому, что непрофессионал не видит картины исследований конкретной области в целом, принимает гипотезы за факты, но при этом считает, что получил все нужные данные.

«Научная популяризация — это шоу и показуха. Понятно, откуда это возникает: популяризаторы хотят завлечь людей, показать им что-то интересное. Но за всей этой демонстрацией восхитительной и интересной науки — а наука действительно интересна и восхитительна — теряется то, что наука еще трудна и скучна; это тяжелый кропотливый труд. Упрощение во благо красоты приводит к тому, что люди попросту не улавливают, в чем суть научного метода. Они видят короткие пути от идеи к результатам, а это очень обманчивое впечатление», — комментирует Сергей Белков.

Так, после ознакомления с научпопом далекие от науки люди не только могут не понять, как вообще «работает» наука глобально, но и на личном уровне могут посчитать, что теперь-то им уже не нужны советы из более осведомленного источника, например, от эксперта. Одно из возможных объяснений такого поведения — это то, что в целом социальные институты «натаскивают» людей на самостоятельность и умение самой/самому принимать решения. Например, еще со школьной скамьи детей в некоторых школах учат рассуждать самостоятельно, без опоры на чье-то мнение. Такой DIY-подход вырастает в нежелание взрослого прислушиваться к кому-то со стороны и в веру в свои способности разобраться в любой теме [14].

«Любая популяризация упрощает научное знание и создает в голове у человека до некоторой степени искаженную картину мира, но вопрос степени,  — говорит Ася Казанцева. — Я бы сказала, что хороший популяризатор придерживается источников и поощряет аудиторию залезать в них самостоятельно, ходить по ссылкам и его перепроверять; в то время как плохой популяризатор часто начинает вещать что-то такое, что ему нравится, но что он при этом подкрепить ссылками не может и не хочет. В принципе, любой популяризатор лавирует между одним и другим, но это вопрос масштабов. Соответственно, думаю, и аудитория у них может отличаться, в том смысле, что люди с хорошим образованием и развитым критическим мышлением, слушая популяризаторов, обращают внимание на то, насколько те корректны и аккуратны, и продолжают слушать подолгу только тех популяризаторов, которые проходят базовые фильтры и укладываются в своем упрощении в рамки приличия».

Стоит отметить, что в исследованиях нет единства, ведет ли знакомство с научпопом к тому, что непрофессионалы воспринимают определенную тему как менее сложную и менее противоречивую, чем если бы они читали научные статьи. Однако, если вы общаетесь с аудиторией неспециалистов, в любом случае можно им напомнить, что все гораздо сложнее.

Кроме того, проблема скрыта и в том, как становится доступна сама научная информация. Хороший научный журналист берет новости из рецензируемых журналов и рассказывает о них своей аудитории. Но, к сожалению, отнюдь не все опубликованные даже в хороших изданиях исследования правдивы. В одно прокрадывается статистическая ошибка. В другом неправильно поставленный эксперимент подсвечивает корреляцию, которой нет, или, напротив, не находит ее там, где она есть. В третьем интерпретация результатов оказывается неверна, потому что наши знания о предмете не полные. В четвертом ошибка и вовсе сделана намеренно (да, такое тоже бывает).

Предполагают, что чем популярнее научная тема, тем больше вероятность ошибочности выводов исследования [15]. Основных причин этого, как пишут Томас Пфайфер из Гарвардского университета и Роберт Хоффманн из Массачусетского технологического института, две. Во-первых, в самых востребованных и модных областях науки сильнее всего конкуренция лабораторий за приоритет в публикациях. По этой причине предлагаемые для публикации результаты, хм, не всегда чисты. Во-вторых, в популярных областях очень много групп ученых занимается схожими вещами, и тут появляется проблема с множественной проверкой гипотез. Таким образом, больше вероятность получения и публикации положительного результата, и поэтому даже по самым странным вещам может пробраться публикация.

В итоге журналист рассказывает о новом исследовании, результат которого неверен. Все ли результаты быстро публично опровергнут, многие ли издательства опубликуют опровержение — а если даже такое случится, запомнят ли это читатели?

Об этом говорит и Сергей Белков: «Многие популяризаторы (как и вообще случается в любой журналистике, в прессе) свежие непроверенные неоднозначные результаты преподносят как научные открытия. О том, что потом эти открытия оказываются „закрытиями“ и ошибками, случайными или специально донесенными, обычно история умалчивает. К сожалению, очень часто получается, что научно-популярная книжка о новостях науки в области биологии или психологии состоит из вещей, которые в следующей публикации должны быть опровергнуты. А на практике эти ошибочные исследования начинают кочевать из книжки в книжку, из одной научно-популярной статьи в следующую и обрастать мифами.

Вспомним, например, гения психологии Канемана, который популяризировал целую область этой науки. Многие исследования, на которых он основывал свою книгу, отвергнуты. Сам Канеман уже признал их ошибочность и призвал психологов относиться к своим исследованиям более внимательно. А популяризация все продолжает поддерживать эти ошибочные исследования, уже ставшие мифом».

Наконец, нельзя забывать и просто о плохой популяризации, которую практикуют отдельные индивидуумы. Как рассказывает Антон Чугунов, главный редактор «Биомолекулы», особенно велик вред популяризации, если у вещающего большой медиа-потенциал, а мотивы далеки от того, чтобы бескорыстно рассказывать, как устроен мир: «Мотивы могут быть самые разные — от наращивания рейтингов на хайпе до манипуляции сознанием масс и личного обогащения (по каждому направлению имеются примеры, но озвучивать я их не буду). Если же человек исходит из чистых побуждений, но просто переоценивает свою экспертность — вред будет меньше».

Как же бороться с вредом популяризации? «Так же, как и со лженаукой и мракобесием — воспитанием критического мышления, модой на объективное знание, неприятием воинствующей невежественности. Конечно, это должны быть поистине тектонические сдвиги в обществе, но понемногу происходят и они», — продолжает Антон Чугунов. Видимо, все равно для неспециалиста лучший путь к науке — через пересказанный упрощенный материал, говорит Сергей Белков: «Если человек имеет слабое представление о науке и не изучал ее в вузе, то, как ни крути, все равно придется проходить через определенный этап упрощения, то есть через популяризаторов. Обычный человек, наверное, обычно не готов к подвигу чтения сложного научного учебника без получения сначала базовых знаний».

Популяризация, воспитание, санитарное просвещение... Стоит ли игра свеч?

Людям, соприкасающимся с наукой ежедневно, может казаться диким незнание самых основ таких дисциплин как биология. Научные знания и технологии насколько обогатились за последние полтора века, а многие не разбираются в предмете даже на уровне школьного учебника. Как рассказывает Алексей Водовозов, санитарное просвещение  — дело в целом неблагодарное.

«Я не считаю себя популяризатором науки, потому что для этого нужно иметь к этой самой науке прямое отношение, а у меня лишь косвенное, я потребитель результатов исследований и их пересказчик», — говорит Алексей Водовозов.

«Вокруг медицины масса заблуждений. У каждого человека есть свои проверенные рецепты лечения любых болезней, причем иногда стремные и даже опасные для здоровья и жизни. У каждого есть свой взгляд на природу болезней, на нюансы функционирования организма, на вакцинацию и и.п. И сдавать свои позиции в основной массе люди не собираются. Раньше казалось, что переубеждать надо, надо вступать в дискуссии с шарлатанами и мракобесами, если в интернете кто-то не прав, нужно до утра забрасывать его ссылками на качественные исследования.

Сейчас есть понимание, что толку от этого мало. Представители темной стороны используют такие дискуссии для своего пиара, а их позиция всегда выглядит более выигрышной — они говорят с абсолютной уверенностью в своей правоте, давят на эмоции, имеют черный пояс по демагогии. Любой человек со светлой стороны всегда будет делать тысячу оговорок и уточнений, не будет оперировать абсолютами и всегда будет сомневаться — это нормально для научной позиции, но аудиторией воспринимается как слабость. Поэтому сейчас основную свою задачу я вижу в том, чтобы максимально корректно изложить научно обоснованный консенсус по тому или другому медицинскому вопросу. Насильно грамотным не сделаешь» — продолжает Алексей.

Действительно, исследования показывают, что даже если непрофессионалы могут неплохо судить о научности текста в интернете, это может и не мешать им оставаться при своем мнении и не разделять точку зрения таких статей. Таким образом, развитие научной грамотности автоматически не означает, что далекие от науки люди будут принимать научные взгляды как свои собственные или следовать предложениям ученых [3].

Иногда чувствуется некоторая обреченность и даже кажется, что толпа может затоптать трепетное сердце популяризатора, как Данко из классического произведения Максима Горького. Но все равно важно привлекать профессионалов с научным образованием к разговорам о науке с самой широкой аудиторией — для отстаивания прогресса и интересов здравого смысла на более высоком уровне. Люди с научной специальностью, присутствующие в медийном пространстве и участвующие в публичных обсуждениях, могут влиять на общественное мнение по вопросам, касающимся социума в целом [2]. Их непосредственное участие необходимо в любой общественной дискуссии, которая может привести к законодательным изменениям или решению юридических вопросов. Как отрегулировать исследования в этически непростых областях, например, с использованием клеток эмбрионов или по редактированию генома? Делать ли вакцинацию обязательной или нет? Должны ли быть узаконены права на аборт и эвтаназию? Как должен составляться список жизненно необходимых лекарств? Чтобы ответить на эти вопросы, подчас нужно договориться с политиками, религиозными деятелями, другими далекими от науки людьми. Популяризаторы и научные журналисты имеют уникальный шанс высказаться по этим вопросам от лица научного общества — и, будем надеяться, к ним (нам) прислушаются.

В следующих статьях спецпроекта мы расскажем, как и кем люди с биологическим, химическим или медицинским образованием работают в бизнесе и образовании: в этих направлениях скрывается немало удивительных карьерных траекторий и возможностей.

Литература

1. Биолог на перепутье: что делают ученые-биологи в наше время?;
2. Yael Barel-Ben David, Erez S. Garty, Ayelet Baram-Tsabari. (2020). Can scientists fill the science journalism void? Online public engagement with science stories authored by scientists. PLoS ONE. 15, e0222250;
3. Eva Thomm, Rainer Bromme. (2012). “It should at least seem scientific!” Textual features of “scientificness” and their impact on lay assessments of online information. Sci. Ed.. 96, 187-211;
4. . (2009). Filling the void. Nature. 458, 260-260;
5. Том Николс: «Смерть экспертизы: как интернет убивает научные знания». Рецензия;
6. Ewen Callaway, Heidi Ledford, Giuliana Viglione, Traci Watson, Alexandra Witze. (2020). COVID and 2020: An extraordinary year for science. Nature. 588, 550-552;
7. Ирина Якутенко: «Вирус, который сломал планету. Почему SARS-CoV-2 такой особенный и что нам с ним делать». Рецензия;
8. Ruth Barton. (1998). Just beforeNature: The purposes of science and the purposes of popularization in some English popular science journals of the 1860s. Annals of Science. 55, 1-33;
9. Peter J. Bowler. (2016). Discovering Science from an Armchair: Popular Science in British Magazines of the Interwar Years. Annals of Science. 73, 89-107;
10. Ирина Якутенко. «Воля и самоконтроль. Как гены и мозг мешают нам бороться с соблазнами». Рецензия;
11. Кривда Нобелевских лауреатов, или Ученый ученому рознь;
12. Эпилепсия, методы ее лечения и роль вальпроевой кислоты в терапии заболевания;
13. Sarah Webb. (2013). Popular science: Get the word out. Nature. 504, 177-179;
14. Lisa Scharrer, Yvonne Rupieper, Marc Stadtler, Rainer Bromme. (2017). When science becomes too easy: Science popularization inclines laypeople to underrate their dependence on experts. Public Underst Sci. 26, 1003-1018;
15. Thomas Pfeiffer, Robert Hoffmann. (2009). Large-Scale Assessment of the Effect of Popularity on the Reliability of Research. PLoS ONE. 4, e5996;
16. CultureLab: Mr Darwin’s book. (2012). Top 10 most influential popular science books. New Scientist. 215, 48.