konka@rambler.ru 0,0

Агонисты рецепторов глюкагоноподобного пептида-1 совершили переворот в терапии сахарного диабета 2 типа и ожирения. В этой статье мы взглянем на эволюцию этих препаратов и проанализируем их потенциал в лечении сопутствующих заболеваний. Конечно же, не оставим без внимания нежелательные явления и проблему доступности этой инновационной терапии. Как обеспечить равный доступ к прорывным препаратам для всех, чтобы никто не ушел обиженным? Как пациенту справиться со вопросом самостоятельного введения лекарства? Ответы на эти вопросы ждут вас в новой статье спецпроекта «Биомолекулы» «Метаболизм, аппетит и инкретины»!

Ожирение и сахарный диабет 2 типа приобрели масштабы глобальной пандемии и уже успели создать беспрецедентную нагрузку на системы здравоохранения по всему миру. Почему человечество проигрывает битву с лишним весом? Эта статья прослеживает тернистый путь поиска решения — от смертельно опасных «радужных таблеток» до современных «чудо-лекарств». Мы начинаем спецпроект «Метаболизм, аппетит и инкретины», чтобы рассказать, как простое желание влезть в красивое платье может обернуться трагедией и заставить регуляторы навсегда изъять препарат из продажи. Разберемся, в чем же заключается революция агонистов инкретиновых гормонов, и, конечно же, не обойдем вниманием вопросы их безопасности и эффективности. Современная наука уже созрела для того, чтобы не бороться с организмом, а помогать ему вернуться в норму через тонкую настройку естественных механизмов. Это значит, что у человечества появился шанс победить лишний вес.

В 1953 году, после того как Уотсон и Крик предложили модель двойной спирали ДНК, одной из центральных тайн молекулярной биологии оставался вопрос: как генетическая информация передается от «молекулы жизни» к функциональным компонентам клетки — белкам? Открытие матричной РНК — чрезвычайно важной молекулы-посредника — позволило сделать кардинальный шаг к его разгадке. Как выяснилось, она была своего рода «мессенджером», передавая зашифрованные в ДНК инструкции клеточным механизмам белкового синтеза. Казалось бы, какое простое (!) открытие… Однако кроме этого оказалось, что РНК не просто переносит информацию — это молекула с впечатляющим разнообразием форм и функций. Ее лабильность, ферментативная активность и способность к генной регуляции указывали на исключительное значение в клеточных процессах. В этом обзоре раскрываем удивительную роль РНК в патогенезе заболеваний, представляя хронологию развития РНК-терапии: от первых гипотез до клинического применения. Вы узнаете о ключевых прорывах в этой области, различных платформах на основе РНК, их механизмах действия, преимуществах и недостатках. Особое внимание уделим уже одобренным терапиям, а также перспективным лекарствам, проходящим клинические испытания. Почему мРНК-вакцины, препараты РНК-интерференции и антисенсы стали основными трендами в этой области? Как они купируют патологические процессы? Обо всем этом — в нашей статье.

Мозг — это центр управления организмом, и разрушение мозга грубо ломает управление, превращая здорового человека в инвалида или даже убивая его. В одной из предыдущих статей спецпроекта мы разбирали, какие механизмы лежат в основе повреждения мозговой ткани при нейродегенеративных заболеваниях. Но есть еще одна угроза — физическое разрушение мозга из-за внешних травм или нарушений кровоснабжения. Помимо непосредственного ущерба мозговой ткани, в этом случае запускается каскад вторичных процессов, которые многократно усиливают первоначальные нарушения. Восстановление мозга после такой катастрофы — Святой Грааль нейромедицины, одновременно желанный и недостижимый. Аневризмы, травмы и инсульты не выбирают «удобный момент». Они возникают резко, без предупреждения, и их последствия часто необратимы. В отличие от медленно прогрессирующих болезней вроде Альцгеймера или Паркинсона, эти состояния требуют экстренного вмешательства — и от скорости реакции зависит дальнейшая судьба человека. В этой статье мы подробно разберем различные типы физических повреждений мозга и современные способы их лечения.

У Мориса выдалась тяжелая ночь: сначала он долго не мог уснуть, а в пять утра его разбудила дочь. У девочки разболелось ухо, да так сильно, что она побежала к отцу! Морис нехотя встал с постели и осмотрел девочку. У Джерил опухли лицо и шея, превратившись в единое целое. Одного взгляда хватило, чтобы поставить диагноз. «Это как раз именно то, что нужно», — пробормотал мистер Хиллеман, потянувшись за чемоданчиком… В 1967 году в США появилась первая живая вакцина для профилактики эпидемического паротита — болезни со смешным названием «свинка». Она не такая опасная, как корь, оспа или коклюш, поэтому ею значительно реже пугают родителей. Единственное, что о ней широко известно — это возможная связь с бесплодием. Впрочем, не все правда, что пишут в интернете. Чем на самом деле опасен паротит и почему он входит в состав одной из самых важных детских вакцин, читайте в этой статье из цикла «История одной эпидемии».