pavlsergei@mail.ru 0,0

А вот тут вместо обычного вступления я хочу сделать признание. Из этого текста как раз и выросла вся серия статей о модельных организмах. Я написал его для календаря, но, видимо, не нашел достаточно времени, чтобы сделать коротким. Строгий редактор взял оттуда немного, а что делать с оригиналом? Решили расширить календарь вот такими заметками. Мушка дрозофила — это воплощение модельного организма. Она в буквальном смысле стала вершителем судеб, участником жестоких политических игр. Вспомним фельетон «Мухолюбы-человеконенавистники», вышедший в журнале «Огонек» в 1949 году! Но вернемся к нашей серии. Проект стал расти. К работе присоединились другие, мотивированные и искушенные коллеги. Первый текст про дрозофилу, который был слишком длинным в календаре, оказался самым коротким в серии спецпроекта. Самым изученным организмом (если можно его так назвать) на планете стал коронавирус. Это, конечно, отвлекает читателя от нашего уютного сериала. Но жизнь не останавливается. И мы продолжаем продолжать!

Генетические технологии, ворвавшиеся в человеческую жизнь в конце прошлого столетия, изменили наш мир настолько, что без них его уже невозможно представить. Не обошло это «поветрие» и криминалистику, где уже десятки лет генетическая идентификация используется как быстрый и относительно дешевый метод, позволяющий находить преступников и раскрывать их деяния, не выходя из лаборатории. Новая статья из цикла о криминалистике познакомит читателей с классическими генетическими подходами в этой сфере и осветит перспективы их дальнейшего развития.

Как говорил Шекспир, вся наша жизнь игра, а люди в ней актеры. Удивительно, но эту аналогию можно применить и к живым организмам в целом. Тогда ДНК окажется сценарием, РНК будет интерпретацией этого сценария конкретным лицедеем (клеткой), белок — самой его игрой на сцене, действием. Но как же костюмный образ, сценическая импровизация, взаимодействия актеров, создающие всю магию спектакля? Верьте или нет, но этим занимаются посттрансляционные модификаторы, и, в частности, гликаны, что по сути своей являются сахарами. Представляем вам первую статью из цикла, посвященного гликобиологии.

Кто такой эксперт-криминалист? На самом деле, один только этот вопрос может ввести читателя в ступор. «Наверное, это тот, кто осматривает место происшествия», — скажет один. «Или же тот, кто проводит анализ улик», — дополнит его товарищ. «Специалист-криминалист должен уметь проводить молекулярно-генетическую экспертизу», — выскажет свое предположение третий участник. «Да, а еще он должен разбираться в оружии, ядах, психологии, и, конечно же, уметь снимать отпечатки пальцев!» — заметит четвертый. Кто же из них прав? Удивительно, но верны предположения всех участников дискуссии. «Неужели один-единственный человек может обладать таким количеством знаний и навыков?» — с удивлением спросите вы. Ответом на это будет: «Нет» (если, конечно, мы с вами не ведем речь о Шерлоке Холмсе или другом гениальном сыщике :-) ). В реальной жизни экспертов-криминалистов — узких специалистов в своей области — большое множество: так же, как и видов криминалистических экспертиз, которыми они занимаются. В этой статье спецпроекта «Криминалистика» мы поближе познакомимся с этой невероятно интересной наукой, выясним, какие бывают судебные экспертизы и попытаемся немного разобраться в их многообразии.

Моллюски — сверхуспешный проект матушки-природы. Ведь многие из них, мало изменившись, пережили сотни миллионов лет. Но в качестве модельных объектов (которым мы посвящаем этот спецпроект) мы любим их не за это — их нервная система содержит клетки, видимые простым глазом: они достигают миллиметровых размеров и имеют сопоставимые по диаметру отростки. Зарождающаяся нейрофизиология справедливо сочла такие огромные, притом возбудимые, клетки чудом природы. Так моллюски переехали из морей, прудов и садов в лаборатории, где на славу послужили и продолжают служить нейронаукам.